Ласковый обманщик

— Не знаю. То ли я ей завидую, то ли боюсь за нее…

Майк опять уставился в тарелку.

— Та ее приглашал куда-нибудь?

— Пытался. Но как только я приближаюсь к ней на расстояние десяти шагов, она тотчас от меня бежит. Едва заслышит, что я иду на кухню, сразу взбегает по лестнице. Никогда не покидает своей квартиры, сидит там все время. Спускается только поесть.

— Что же она делает целыми днями?

— Мне кажется, спит, — с отвращением в голосе произнес Майк.

Дафния отрезала кусочек мяса.

— Несчастная девчонка. Ты вроде говорил, что у нее недавно умер отец и она только что развелась с мужем?

— Да. Но судя по всему, развод с таким мужем — небольшая потеря.

— Может, и так. Но все равно потерять парня — это всегда очень портит настроение. Помню, когда меня впервые бросил парень… Боже правый! Я была в него так влюблена! Он был первым, и я готова была пожертвовать для него всем на свете. Делала все, что он ни попросит. — Она возмущенно фыркнула при этом воспоминании. — Тогда-то я впервые начала заниматься стриптизом. Я перед ним раздевалась, и он сказал, что у меня хорошо получается. Сказал, что я могу заработать для нас кое-какие деньги. Но даже когда я сделала все, что он хотел… однажды я пришла домой, а его нет. Ни записки, ничего. Конечно, когда я сейчас его вспоминаю, мне кажется, что этот бродяга просто не умел писать. Но Боже мой, как я была тогда подавлена. Мне казалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Я заставила себя ходить еще несколько дней на работу, но потом и ее бросила. Закрылась в квартире и спала. К черту! Я, наверное, до сих пор бы спала. Но этот тип дал мне повод задуматься, и я поняла, какой же он на самом деле гад, и что он не заслуживает, чтобы из-за его ухода проспать всю свою жизнь.

Майк вполуха слушал ее. Эти ее рассказы всегда действовали на него удручающе. Как-то он сказал ей, что если бы она находилась в толпе, состоящей из ста добропорядочных мужчин, среди которых затесался лишь один сукин сын, то она за считанные секунды наверняка положила бы на него глаз. Дафния тогда посмеялась и ответила, что если бы Майк оказался достаточным негодяем, он тут же оказался бы в ее квартире, а она взяла бы его на полное содержание.

Но мысли Майка сейчас были о Саманте. Возможно, за многие годы женщины, которые его любили, испортили его — слишком их было много и слишком легко они ему доставались. Но Саманта стала для него определенным вызовом. С тех пор как она приехала в Нью-Йорк, он делал все возможное, чтобы привлечь к себе ее внимание, вплоть до того, что подсовывал под ее дверь записочки с приглашениями. Он абсолютно «случайно» сталкивался с ней на кухне. Он даже намекал, что у него возникло желание учиться пользоваться компьютером, но она смотрела на него так, будто слышит слово «компьютер» впервые.

Он никак не мог ее разгадать. Существовала, с одной стороны, эдакая скромница, которая даже не желает находиться в доме наедине с мужчиной. Но одновременно существовала и горячая, как мексиканский перец, особа, которая его целовала с такой страстью, как никто никогда его не целовал. И кроме того, в последнее время появилась еще одна Саманта — нечто вроде неряшливого зомби, которая беззвучно передвигалась по кухне в отцовской пижаме и халате. Теперь редко можно было услышать ее шаги наверху. Когда он ее встречал, она всегда зевала, и вид у нее был такой, будто она только что встала с постели.

Майк внезапно поднял голову и спросил у Дафнии:

— Что ты сказала?

— Я сказала, что так сильно по нему скучала, что носила только его вещи. Его рубашки не сходились у меня на груди, но это не имело значения. Главное, я чувствовала его близость, когда носила его одежду. Если бы этот…

— Кто? — Майк поднялся со стула.

— Ну, этот мужчина в больнице, — удивленно пояснила Дафния. — Ты что, не слышал, что я рассказывала? Я хотела заснуть навеки. И решила именно так и сделать. Я приняла упаковку таблеток и проснулась лишь в больнице. Вот там-то этот человек и беседовал со мной и убедил, что я должна жить.

Майк какое-то время тупо смотрел на нее сверху вниз. До него начал доходить смысл сказанного Дафнией. Он вспомнил, как отец Саманты говорил как-то ему по телефону: «Саманта очень многое пережила, Майк. — Он говорил отрывисто, слабым голосом, в котором уже чувствовалось приближение смерти. — У нее была суровая жизнь, и я не знаю, что с ней будет, когда я умру. Я так и не узнал по-настоящему свою дочь, хотя мне бы очень этого хотелось. Я не знаю, что там у нее в голове, но, покидая этот мир, я бы хотел быть уверенным, что она будет в надежных руках. Присмотри за ней, Майк. Я ей сделал много плохого. Возмести ей то, что я не успел. Возьми на себя заботу о ней вместо меня. Мне больше некого попросить…»

Майк в свое время тяжело пережил смерть очень близкого ему человека — дяди Майкла, но это была единственная утрата в его жизни. И ему трудно было понять, что чувствовала Саманта, пережившая смерть отца, тем более он был единственным ее другом и последним близким родственником.