Ласточка смерти

— Как обычно, — она явно была уверена, что я в курсе всех кулинарных премудростей, — сначала я поставила тесто, а пока оно подходило, я приготовила начинку и поставила ее остывать. Потом…

На этом месте я прервала Веру, подумав, что иначе она начнет мне рассказывать, как именно она пекла пирог. В другой раз я бы ее с удовольствием послушала, но сейчас нужно было искать Гарика.

— Давай начнем с другого: когда ты обнаружила, что Гарика нет в комнате?

— Ну, начинка уже почти остыла…

— Я не спрашиваю тебя, что было с начинкой. Я хочу знать, в котором часу ребенок исчез из комнаты. — Меня уже начинала раздражать ее несобранность.

— Я не знаю… — испуганно прошептала Вера, и на ее глазах появились слезы.

— Хорошо, — сказала я мягче, — ты в доме все осмотрела? — Еще не хватало мне ее слез!

— Все! — она заломила руки. — Теперь Виола меня убьет! — трагически произнесла она.

Мне ее поведение показалось забавным.

— Насмерть? — без тени улыбки спросила я, хотя меня так и тянуло рассмеяться. Вера была настолько комична в своем горе, что мне приходилось изо всех сил сдерживаться. Конечно, в подобной ситуации смех был неуместен. Хотя как сказать. Возможно, эта девушка просто потеряла малыша в огромном доме. Хуже, если здесь были посторонние. Но Виола тоже хороша. Так нагружать человека! Судя по всему, Вера убирала в доме, сидела с Гариком и готовила одновременно!

Домработница умоляюще смотрела на меня.

— В доме кто-то, кроме тебя, был? — Я нарочито строго поглядела на нее.

Она замялась, не зная, как ответить:

— Виола была…

— С хозяйкой дома мне все ясно. А еще кто-нибудь приходил?

— Нет. — Девушка замотала головой и замахала руками.

— Хорошо. Давай теперь осмотрим дом.

— Я уже все здесь перерыла, — Вера чуть не плакала, — Гарика нигде нет.

— Ты могла что-то упустить, — сказала я как можно спокойнее. Домработница была близка к истерике. — Начнем с холла.

И я начала.

В холле искать было уже негде.

— Он не мог залезть в камин? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Нет, камин электрический, — более спокойно произнесла Вера.

Я давно это поняла и спросила на всякий случай: мне нужно было, чтобы она немного успокоилась и начала соображать. В таком состоянии, в каком она была сейчас, думать просто невозможно.

Я для порядка осмотрела весь холл: заглянула за кадки с цветами, за кресла, под диван, — в общем, проделала обычную рутинную работу.

— А теперь пойдем, осмотрим комнаты наверху, — я стала подниматься по лестнице, — ты будешь мне помогать.

— Чем я могу вам помочь? Я ничего не умею, — сокрушенно проговорила Вера, поднимаясь за мной по лестнице.

— Почему не умеешь? — спросила я бодреньким тоном. — Ты умеешь печь пироги, а я вот — нет. — Я подкрепила свое утверждение мимикой. Это должно было подействовать на испуганную девушку, придать ей немного сил.

Она действительно стала чуть смелее и пошла вперед.

Вначале мы осмотрели детскую, где на полу еще кружился и попискивал заводной котенок. Здесь была приоткрыта рама. Ровно настолько, чтобы в нее мог пролезть подросток или худенькая девушка. Но щель находилась наверху, так что человеку было бы крайне неудобно в нее влезать. Скорее не неудобно, а даже невозможно.

Напротив рамы за стеклом росла толстая ветка, которая, по виду, могла выдержать человеческий вес. Это меня слегка насторожило. Но, внимательно осмотрев пол и ковер, я не нашла на них отпечатков ног. Потом я подошла к окну и слегка покачала раму: она оказалась очень прочной и не хотела поддаваться моим усилиям. Вылезти наружу Гарик не мог: щель находилась слишком высоко над полом, и двухлетний малыш просто не сумел бы до нее дотянуться. Потом я осмотрела кровать и уголок для игр, где заглянула буквально во все щели.

После детской мы перешли в спальни: их оказалось две. Обе богато убранные, но совершенно разные. На каждой из них лежал отпечаток личности ее обитателя. Так, спальня покойного Гончарова была темного дерева с тускло поблескивающими ручками шкафов, темным пледом в крупную неброскую клетку и письменным столом под красное дерево. В комнате Виолы бросалось в глаза обилие шелка: розовые шелковые шторы, розовое шелковое покрывало, все с оборками и рюшами, от которых рябило в глазах, и огромное зеркало от потолка до пола.

— Павел Анатольевич и Виола спали раздельно, — со вздохом прокомментировала Вера.

А вот это интересный факт! Нужно расспросить ее подробнее.

— Часто ссорились?

— Нет. Просто они любили спать поодиночке. — Девушка поняла, что сболтнула лишнее.

«Теперь ее расспрашивать бесполезно. Все равно ничего не скажет», — подумала я и вышла в коридор.

После спален мы зашли в гостевую комнату, библиотеку и компьютерную, где я тоже заглянула во все углы, хотя ребенку там и так было спрятаться негде: на этих комнатах, как и на спальне Гончарова, лежал отпечаток личности банкира. Все было очень строгим, без лишних деталей и украшательства. Кабинет Павла Анатольевича оказался заперт.

— Он запер его перед самой трагедией, — пояснила Вера, — с тех пор его никто не открывал.