Ласточки и амазонки

Ласточки увидели, что Пегги сосредоточенно тянет за фал, приспуская Веселого Роджера.

Титти заперла попугая в клетку, тоже приспустила флаг «Ласточки», а затем подняла обратно на вершину мачты.

– Хорошо, что мы уезжаем, – пробормотал Джон. – К следующему году они уже обо всем забудут.

Пароход пропыхтел мимо. «Амазонка» направилась в небольшой залив на западном побережье озера. «Ласточка» последовала за ней. По берегам залива густо росли деревья, из их чащи пробивался ручей. Ласточки и Амазонки высадились возле устья ручейка.

– Какая замечательная бухта, – сказал капитан Джон.

– Это одно из наших самых тайных укрытий, – похвасталась капитан Нэнси. – Здесь нет никаких туземцев. Дороги проходят далеко отсюда, по ту сторону леса. Никто не приходит сюда, кроме нас, и никто нас здесь не увидит, даже с воды – ну разве что если нарочно заглянет в этот залив.

Они разложили костерок на берегу ручья, разлившегося и шумного после ночного дождя, и вскипятили чайник. Плавник на берегу был мокрый, но в лесу они нашли немного сухих веток, валявшихся тут и там под укрытием деревьев. Для растопки взяли пригоршню сухого мха. Разжечь костер было нелегко, но, разгоревшись, огонь пылал так славно, что хватило вскипятить чайник. Здесь, уже не на острове, они провели последний день своих странствий. Наконец капитан Нэнси заметила, что озеро уже почти не волнуется.

– Нам еще долго плыть до дому, – предупредила Нэнси. – Эй, главнокомандующий, какие будут приказания?

Джон вздрогнул – в этот момент он размышлял о чем-то другом.

– Флоту поднять паруса и держать курс на север, – приказал он.

Очень медленно две лодки вышли из залива на открытую воду озера. Ветер был слабый, хотя облачка летели с юга на север по своим делам и отбрасывали тени на мелкие волны.

– Когда смотришь на это, никогда не подумаешь, что может случиться такое, как вчера, – сказал Роджер.

Они шли на север, и укосины парусов держались перпендикулярно борту. Далеко в лесах, на склоне холма поднималась струйка дыма. В тишине далеко разносились удары топоров дровосеков.

– Они еще тут будут, а мы уедем, – сказала Титти.

– Кто? – спросила Сьюзен.

– Дикари.

Ветер стих. Укосины развернулись к корме, и главный шкот коснулся воды.

– Сядь на подветренную сторону, матрос, – скомандовал Джон. – Укосина сейчас пойдет на разворот.

Нэнси на «Амазонке» сидела с подветренной стороны по той же самой причине.

– А может, лучше грести? – спросил Роджер.

– Тебе моторная лодка нужна, – заметил капитан Джон.

– Вовсе нет! Парус – это вещь.

Не торопясь, флот миновал остров Дикой Кошки. Остров опять был необитаемым островом, как тогда, когда Титти смотрела на него с Дариенского пика. И все же это был уже не тот остров. Джон, глядя на него, вспоминал гавань, путеводные огни бакенов и то, как проплыл вокруг острова и как лазил на огромное дерево. Для Роджера остров навсегда оставался местом, где он научился плавать. Для Сьюзен это был лагерь, хозяйство и готовка на большую семью. Титти думала о нем как об острове Робинзона Крузо. Это был ее остров – хотя бы потому, что она была на нем одна. Она помнила тропинку, по которой шла, пробуждение в темноте и крик совы. Она помнила оляпку. Она помнила, как выводила «Амазонку» из гавани. Она посмотрела через озеро на Бакланий остров, потом на «Амазонку», скользившую по воде на расстоянии кабельтова. Неужели она на самом деле поставила «Амазонку» на якорь в темноте?

Когда миновали залив Баржи, капитан Флинт подгреб к ним, чтобы еще раз попрощаться.

– До свиданья! – крикнули они.

– До следующего лета, – ответил он, потом положил весла и смотрел вслед флоту, который медленно плыл к мысу Дариен.

Под Дариенским пиком флот разошелся в разные стороны.

Они покричали еще «до свиданья», и «помните о нашем союзе», и «до следующего лета».

– Троекратное «ура» острову Дикой Кошки, – скомандовал Джон. Все завопили «ура».

– Троекратное «ура» Ласточкам, – крикнула в ответ Нэнси.

– И Амазонкам, – ответили ей.

Джон ослабил шкот. Парус поймал ветер, и «Ласточка» направилась к пристани Холли-Хоув. «Амазонка» шла своим курсом. Вскоре она исчезла из виду за мысом.

– Не хочу, чтобы это кончалось, – сказал Роджер.

– Ну зато мы больше не будем питаться пеммиканом, – заявила Сьюзен.

– А как насчет того, чтобы спеть «Солонину»? – спросила Титти, и они запели:

Солонина, солонина нам отрада,

Солонина и сухарь, о!

Солонина, солонина нам отрада,

Солонина и сухарь, о!

Пока на берегу едите вы еду повкуснее, о!

Не забудьте моряка,

Фол-де-риддль, фол-де-ри-да!

– Сьюзен – бывалый боцман, – заметил Роджер.

– Да все мы бывалые, – ответил Джон.

– А какую песню поют в конце плавания? – спросила Сьюзен.

Титти начала, остальные присоединились, потому что все знали эту песню:

О, вскоре услышим, что скажет старик,

Брось ее, Джонни, брось.

На берег сойдешь и плату возьмешь,

Пора нам бросить ее.

Брось ее, Джонни, брось по-мужски,

Брось ее, Джонни, брось.

О, брось ее, Джонни, пока еще можно,

Пора нам бросить ее.

– А кто был этот Джонни? – спросил Роджер. – Эгей, а вон мама с Викки идут по полю от фермы!

ДА ЗДРАВСТВУЮТ

ЛАСТОЧКИ И АМАЗОНКИ!