Ласточкин хвост

Гёделе заметила, как смотрела на неё тётя Бет, когда девочка вернулась домой на служебной машине Департамента в сопровождении Рудольфа Моритса. После града вопросов, который на них обрушили, их с Рейнартом просто разделили, и всю дорогу она пыталась молчать, слушая красивый низкий голос следователя. Всё, что она могла рассказать, было уже сказано, и девочка пребывала в лёгком шоке оттого, что всё обернулось так просто для неё самой — несовершеннолетней одарённой без малейшего намёка на регистрацию. И потому, несмотря на доброжелательность Моритса, который всю дорогу поглядывал на неё с нескрываемым интересом, Гёделе чувствовала смутный подвох. Или ей попросту передалось настроение Рейнарта, который явно был не рад встретить университетского товарища. Если бы она только могла расспросить его после, узнать, что между ними стряслось…

Включив свет в прихожей и ванной комнате, она открыла кран умывальника. Холодная вода, как всегда бывало кроме вечерних и утренних часов, текла тонкой ниточкой, горячей не было вовсе. Набрав полную пригоршню, девочка брызнула в лицо и фыркнула, прогоняя остатки сна. После увиденного ей и в голову не пришло перевернуться на другой бок и спокойно уснуть до утра.

Того, что она узнала о собственном даре, было достаточно, чтобы понять: Гёделе привиделся не просто сон, отличный от десятка других. Это было нечто большее: предостережение, угроза, опасность. Как если бы красная лампа мигала в подсознании, и заходилась воем несуществующая сирена. Что-то плохое должно было произойти — не с ней, с Рейнартом. Или уже происходило…

Гёделе ощутила, как рёбра вдруг сжало стальным обручем и стало трудно вдохнуть. Если бы у него был телефон, она бы уже бежала к соседям напротив, забыв про запрет покидать квартиру. Если бы она могла увидеть его сейчас, чтобы убедиться, что всё в порядке…

Девочка металась по дому, словно залетевшая в форточку синица, — включала свет и тут же выключала, будто никак не могла принять единственное решение. Часы показывали пятнадцать минут первого: последний трамвай прошёл мимо дома около часа назад.

Сев на кушетку, она обхватила голову руками. Всё, что происходило в Ньив-Дармуне, было как-то связано с разрывами Вуали. Как и она сама. Как и Рейнарт. И теперь Источник, находившийся по ту сторону, давал ей подсказку, предупреждал об опасности. Кем она будет, если не откликнется на зов?

Трусихой.

Бросившись к гардеробу, она оделась в мгновение ока, схватив попавшееся под руку нелепое платье, расшитое васильками, и, оставив кровать незаправленной, уже натягивала пальто. По-хорошему, надо было оставить тёте Бет записку, но не зря говорят, что умные мысли приходят после. Спешка же рождает в голове сплошную кашу, и нередко случается так, что собственное имя забываешь. Хорошо, хоть ключи успела схватить со стола, прежде чем захлопнуть за собою дверь и сбежать по ступенькам.

Ничего, она надеялась, что к десяти утра, когда Лейсбет вернётся домой, она уже будет ждать её в кухне.

Первым же порывом ветра девочку едва не сбило с ног. Непогода шла с севера и только усиливалась в последние дни — по радио передавали штормовое предупреждение, из-за чего на время остановили работу столичные порты — как морской, так и воздушный. Гёделе прикинула, что до Юст-Зейна она сможет добраться за час, если поторопится. И постарается не попасть на глаза полицаям, патрулировавшим город в ночное время. Улицы Ньив-Дармуна были пустынны в этот час, если не считать бездомных дворняг, которые искали, чем бы поживиться на свалках.

Однако стоило ей загнать поглубже страх и миновать несколько кварталов, как за спиной вдруг раздался свист. Насмешливый, издевательский, от которого все внутренности враз скрутило болезненным узлом.

— Не рада встрече, рыба? Я вот рад, давно не виделись. Успел соскучиться, знаешь ли.

Этот глухой самодовольный голос она узнала бы из тысячи.

III

Всё случилось в конце октября — в паре кварталов от школы, там, где глухая стена новостройки встречается с парковой оградой, — когда ранний сумрак окутал Ньив-Дармун.

Гёделе потом ещё не раз задумывалась, что было бы с ней, пойди они другим путём или задержись на полчаса. Случился бы Всплеск в другой ситуации или настиг бы её, как и всех, через десяток лет? А, быть может, и вовсе никогда. Задать этот вопрос Рейнарту она не решалась, потому что никогда не рассказывала, что именно произошло в тот день.

Их было пятеро или шестеро — высоких типов, одетых в чёрное. На рукаве у каждого — кожаная нашлёпка со свинцовой пулей. Девочке приходилось слышать о Братстве прежде, но лишь вскользь.

Она знала, что улицы города бывают неспокойны. Даже несмотря на то, что учителя и тётя Бет запрещали обсуждать подобные вещи, в газетных новостях иногда мелькали ужасающие заметки, а город полнился слухами, которые разносились быстро, как эпидемия чумы. Но ей и в голову не могло прийти, что когда-то она сама окажется в подобной передряге.