Латино-Иерусалимское королевство

Иных не обращали в рабство из пренебрежения: «Я видел стариков, девушек, детей и младенцев, худых, бледных и немощных, которые выпрашивали хлеба; многие из них мечтали стать рабами мусульман, но не умирать от голода… несчастных женщин и старух, омывавших слезами подножие распятия, безутешно оплакивавших своих сыновей и мужей, ставших рабами мусульман или убитых ими»^{704}. «Вавилонские рабы» уже давно были основной головной болью папства, желавшего вырвать из плена тех, кто вышел на бой за христианскую веру. После 1291 г. эта забота стала еще более насущной. В 1279 г. Николай III послал в Каир францисканца, чтобы тот оказал пленным христианам духовное утешение. Вернувшись, этот папский посланец поведал, что видел, как закованные в цепи христиане роют крепостные рвы, переносят землю в корзинах и едва накормлены, ибо в день им выдают лишь три крошечные лепешки (1282 г.). В понтификат Бонифация VIII еще одни францисканцы, посланные в Каир, добились разрешения посетить пленных: они восхваляли усердие коптов, которые кормили франкских рабов, давая им милостыню, и выкупали их по мере возможности. Иоанн XXII даже в конце концов отменил запрещение на торговлю с Египтом в надежде получить разрешение на выкуп рабов (1317 г.). Однако от этого в Египте не уменьшилось количество рабов и вольноотпущенников франкского происхождения, которых один путешественник в 1329 г. назвал «Gazani». У этих франков было две часовни, одна в Вавилоне (Каире), другая в Александрии. Некий путешественник, ирландский францисканец, обличал «бредовые басни», согласно которым пленников подвергали зверским притеснениям; несмотря на издевательства, особенно со стороны отступников (эфиопов, нубийцев и людей иной народности) «рабы султана» занимались различными профессиями (каменщики, — плотники) и получали плату и еду за свою работу; материальное положение многих из них было гораздо выше, чем в своей собственной стране, но зато все они страдали, ибо не могли вернуться домой и не соблюдали воскресный праздник^{705}.

Эти латиняне Египта не замедлили раствориться среди египетского населения; в конце концов перестали следовать римскому церковному обряду, так как его сложно было соблюдать в одиночку, без священников, и присоединились к мелькитам или коптам. Возможно, один из них и стал коптским архиепископом Александрии: в патриаршьем списке Абу аль-Барака среди прелатов упоминается «Феодор, сын Рафаила, франк, шесть лет и шесть месяцев, с 10 авив 1010 до 5 тубаха 1016 (4 июля 1294 г. — 31 декабря 1299 г.)». Шла ли речь о потомке одного из пленных латинян, оказавшегося в рядах яковитского духовенства?^{706}

Но среди латинян многие не имели достаточно храбрости, чтобы сохранить свою веру: Рикольдо со скорбью замечает, что «многие уцелевшие христиане выбрали закон, а точнее вероломство, Магомета».

«Общеизвестно, — писал автор одного из проектов крестового похода, — что в языческих землях живет много вероотступников, и надо полагать, они оставили христианскую веру вовсе не из-за того, что сочли закон Магомета лучшим, чем заповедь Христа. Одни отреклись из слабости, чтобы избегнуть наказания и страданий в темнице, другие под другим предлогом, и всех, кто разделил их неверие, сарацины снабдили оружием и лошадьми. И ежели эти люди, отрекшиеся от своей веры, увидят, как в этой стране появился могущественный сеньор, который намеревается там поселиться (автор проекта предлагал основать на Востоке военный орден)…, то вероятно, что многие среди них возжелают вернуться к католической вере, что причинит сарацинам великий ущерб, ибо подобные отступники являются лучшими бойцами, какие только есть у сарацин»^{707}. В конце XIII в. миссионеры находили приют у вероотступников, занимавших высокие посты в султанской армии (например, француз по имени Жан, взятый в плен в Акре) или при дворе (трое драгоманов султана, в 1329 г., которые отреклись от своей веры «на словах, но не в сердце»; один из них был христианин римского вероисповедания, Ицц-аль-Дин, друг одного старого тамплиера, вероотступника, вступившего в брак, двое других — итальянцы, примкнувшие к яковитам)^{708}. Известно, какую удачу в последующие столетия стяжали в мусульманских государствах Средиземноморья франки-вероотступники, ставшие самыми грозными вождями берберских пиратов, которые в XVI–XIX вв. владычествовали на море.

Беженцы, рабы, вероотступники — такова была участь франков, обосновавшихся в Иерусалимском королевстве. Из немногочисленного французского населения в Сирии, помимо тех, кто смешался с коренными жителями, не выжил никто. Но, напротив, далеко не все плоды их деятельности погибли безвозвратно.