Латинские королевства

Глава VI. Войны регентов

Королевский путь пройду, и похвал ничьих не жду.

Но прошу коль не понять, так запомнить,

Что свой долг перед собой, что зовут ещё судьбой,

Должен я любой ценой, но исполнить!

По возвращении экспедиции Ги де Лузиньяна, случилось сразу несколько событий. Скончалась вдовствующая королева Матильда Шампанская, отчего клан Лузиньянов потерял весомую часть влияния на короля. А из Рима пришла санкция папы на учреждение военно-медицинского монашеского ордена для прокаженных, получившего в качестве покровителя Святого Лазаря, а также на пострижение в монахи и пост магистра ордена для Балдуина IV. Решение принималось нелегко, больных проказой числили примерно в статусе сегодняшних зомби — «уже практически мертвыми», отпевая при уходе в лепрозорий. Потому принять их в монахи, т. е. не просто признать «живыми людьми», но даже и членами первого сословия, духовными лицами (что, конечно, тоже считалось уходом от мира — но в несколько ином смысле), граничило с революцией взглядов. Но проказа не щадила никого. Простой люд легко вычеркнуть из живых и забыть. С клириками, рыцарями, да и просто воинами и даже солидными представителями третьего сословия, все обстояло сложнее. Их заболевание порождало массу проблем, а отправка в обычные лепрозории зачастую оказывалось не таким простым делом. Нагляднейший пример чего давал как раз латинский король. Урегулирование вопроса созданием «элитных лазаретов» под эгидой церкви, выглядело неплохим вариантом. Автономия социальной группы, когда «прокаженные заботятся о прокаженных», вполне отвечала представлениям европейского средневековья, клир демонстрировал заботу, влиятельные больные обретали приличествующий положению и происхождению статус, да еще и пользу приносили. А их семьи получали возможность не стесняться такого родства и пристойный вариант расставания с болезным.

* * *

Балдуин IV от идеи не отказывался, заключил с регентом договор о ежегодной субсидии ордену в 10 000 безантов из бюджета и оплате строительства штаб-квартиры, а после вопрос с преемником переиграл. Королю как раз полегчало, остроты ума он и при обострении болезни не терял, а что регент утратил и до того слабый авторитет и доверие феодалов было очевидно. Пусть и по глубоко субъективной причине — объективно, повторимся, его действия в Мардинском походе выглядят вполне рационально.

Сам Ги, как и глава клана Лузиньянов Амори, будучи «продуктами своего времени и класса», потерю лица тоже ощущали, отчего торопились и делали ошибки. Князь Фиванский форсировал перехват управления, заменяя чиновников своими людьми и настойчиво напоминая монарху о монашестве. А регента угораздило рассориться с королем из-за денег, предложив оговоренное пожертвование ордену Св. Лазаря на строительство резиденции, выплачивать не сразу, а позже и частями. Ги в очередной раз исходил из рациональных предпосылок. Орденский замок строить еще и не начинали, выделенный под него транш Лузиньян не себе забирал, а направлял в виде целевого трансферта на реконструкцию крепости в Дийабакире, в поддержку тамплиеров и графа Эдессы. В отличие от утихомиренной берберской границы, где планировалось разместить новый орден, атаки на Дийабакир действительно стоило ожидать в любой момент… хотя немаловажную роль играло и то, что магистр ордена Храма (которым только что стал де Ридфор) и Жослен III Эдесский оставались единственными сторонниками регента среди влиятельных фигур королевства.

И снова обоснованное решение регента сработало против него. Короля изменения порядка исполнения бюджета немедленно и показательно напрягли. Это дало повод позднейшим историкам рассуждать о его «обостренной в связи с болезнью подозрительности», но вряд ли справедливо. Балдуина IV смущали отнюдь не иллюзорные потеря контроля из-за действий Амори и Ги Лузиньянов и выступление почти всех знатных сеньоров с обвинениями регента в трусости и несоответствии руководящей должности. Необходимости спонсировать Дийабакир, правитель вообще не видел. Корона со времен Амори I Великого пыталась подчинить храмовников. С учетом снизившейся роли Тампля внутри страны, король считал, что это богатый орден должен инвестировать в оборону Святой земли, а не трон в боевых братьев. Граф же Эдессы давно отстранился от дел Каира, сблизился с Антиохией, вел себя предельно независимо и укреплять его на казенный счет было несвоевременно. Прямой угрозы основной территории Латинской державы падение Дийабакира не несло — между ними лежали Эдесса и княжество Антиохийское. А коль так — пусть непосредственные интересанты и платят.