Латинские неприятности (СИ)

Схватив стакан, латинос насыпал в него порцию иссиня-чёрного порошка, долил воды и взболтал. Полученную смесь маленькими дозами влил Лукашу в глотку, следя, чтобы тот не захлебнулся. Мы молча наблюдали: я — с надеждой, телохранители — с подозрением.

Наконец Эспада убрал стакан и отошёл в сторонку. Некоторое время ничего не происходило, потом Лукаш вдруг открыл глаза, довольно бодро подскочил и уставился на нас бессмысленным взглядом. Пиранья издал вопль радости, тут же сменившийся возгласом удивления и отвращения. Изо рта Лукаша вырвалась струя чего-то тягуче-вязкого, чёрного и дурно пахнущего и окатила Пиранью с головы до ног. Я поспешно убрался в сторону.

Блевал Лукаш долго. Я даже удивился, ведь Эспада влил в него всего один несчастный стакан, да и тот не полный. Потом ноги командира подкосились, но мы с Эспадой были начеку и не дали ему упасть, уложили обратно на койку.

Воняющий, как скунс, Пиранья скрылся за дверью, второй телохранитель (хоть убей, не помню его имени) меланхолично извлёк откуда-то тряпку и начал вытирать загаженный пол.

Мы не отходили от Лукаша ещё шесть с половиной часов. Всё это время, судя по бормотанию и вскрикам, командир ловил нереальный кайф и мощные, как Выброс, галлюцинации. Мы обеспокоились и припёрли Эспаду к стенке, требуя объяснений. Он в ответ заявил, что это побочный эффект противоядия и всё идёт как надо. К тому же пациент сейчас не испытывает никаких неприятных ощущений и совершенно счастлив.

Да уж, лицо Лукаша и вправду озарялось незатейливым счастьем дебила, которому только что подарили слепленную из дерьма куколку. Неужели и я выглядел таким же после того косяка? Если так, то Лукаш ещё мягко со мной обошёлся. К счастью, через несколько часов лицо командира разгладилось, бормотание прекратилось, и он погрузился в обычный сон.

— Вот и всё, — устало сказал Эспада. — Когда comandante Лукаш проснётся, он будет совсем здоров.

Телохранители с благоговением смотрели на латиноса, забыв все свои шуточки по поводу его пристрастий. Я примерно знал, на что способен Эспада, и всё же смотрел на друга с не меньшим восторгом.

— Чувак, ты нереально крут!

Эспада скромно отмахнулся, но его глаза торжествующе сверкнули. Он повернулся выйти, но вдруг замер возле стола.

— Откуда у comandante это? — Эспада указал на ополовиненную бутылку коньяка.

Телохранители наморщили лбы, вспоминая. Я тоже напряг память и похолодел от страшного озарения.

— Выиграл в покер, — вспомнил, наконец, Пиранья.

— У кого?

— У Корноухого, — ответил я, поскольку тоже играл с ними в тот вечер. Меня больше не огорчал мой сокрушительный проигрыш и репутация самого неудачливого игрока в покер.

— Жаль, что его застрелили, — кровожадно ощерился Пиранья. — Уж я бы позаботился, чтоб Корноухий сильно пожалел о своём решении работать на «Долг».

Мы его с жаром поддержали, после чего Эспада убрал бутылку с остатками коньяка в свой рюкзак и снова направился к выходу.

— Ты куда так торопишься? — удивился я.

— Мне лучше уйти, пока comandante Лукаш не проснулся, — пояснил Эспада. — Ты разве забыл, что он меня выгнал?

Я и правда забыл обо всём на свете во время этой кутерьмы с отравлением. Мне показалось до обидного несправедливым, что герой дня вместо заслуженных похвал отправится в изгнание. Лукаш хоть и бывает жесток, но отнюдь не глуп, чтобы разбрасываться верными людьми. Иначе просто не удержал бы в руках самую расхристанную группировку Зоны. Надо чуть-чуть подождать. Как только командир проснётся, обязательно скажет Эспаде…

— Оставайся, — послышался с койки тихий, но уверенный голос Лукаша. — Я вдруг понял, что клану жизненно необходим постоянный медик.

3. Es extraordinario!

Всякий, кто хоть раз видел Эспаду за работой, убеждался — насколько сильно тот напоминает колдуна. Или алхимика, сбежавшего из мрачного средневековья. Но больше всего на художника, создающего своё шедевральное полотно.

Он стоял в своей каморке, окутанный парами от кипящих в кастрюльке чернобыльских трав, растирал в порошок разноцветные кристаллы неизвестного происхождения, смешивал различные ингредиенты, и его смуглое лицо сияло нешуточным вдохновением.

Медик из латиноса получился просто чумовой. Больные и увечные осаждали его каморку с утра до вечера, а иногда и ночью. Показывали микроскопические порезы и слёзно просили обезболивающего, дабы избавиться от страданий в районе повреждённого участка.

Эспада никому не отказывал, но честно предупреждал о многообразии побочных эффектов своих «лекарств». Пациентов это ни капли не смущало. С интересом выслушав противопоказания, они делали всё, чтобы добиться наилучшего побочного эффекта.

Я некоторое время опасался, что Лукаш всё-таки выгонит Эспаду, но поскольку никто не заболел и не умер, наш безумный латинский врачеватель продолжал свою сомнительную практику.