Латинский трилистник

Учтя также и другие разновидности этрусских надписей, кроме архаических «говорящих», Б.Шульце-Тулин формулирует общее правило: «Если из двух объектов один – местоимение, то это местоимение прочно стоит на первой позиции, а именной объект ставится в конце предложения, субъект же и глагол могут меняться местами» [Schulze-Thulin 1993:181]. Поскольку выраженный местоимением объект в известных этрусских памятниках всегда стоит в аккузативе, правило это легко конкретизируется в смысле нормального для подобных (двуобъектных) конструкций выноса имен в дативе (или в генетиве как падеже бенефициента ,что для этрусского возможно,например,при глаголе tur- «посвящать») в постпозицию к глаголу. Очень интересно дело обстоит с текстами венетов, примыкавших к этрусскому пространству с севера и воспринявших у этрусков жанр «говорящих надписей» [Agostiniani 1982:270].Вообще-то, для венетского языка, по данным корпуса[Pellegrini-Prosdocimi 1967], характерно достаточно свободное размещение косвенного объекта в дативе относительно глагола: Es 47 udan Fugia Urkleina Reitiai donasto «udan Фугия Урклейна Рейтии подарила»; Ca 15 Futtos Alisikos Trikikos toler [Tru]musijatei donom «Футт Алисик Трикик преподнес (Тру)мусияту дар»; Ca 17 Butijakos […]kos donom Trumusijatei toler «Бутияк …дар Трумусияту преподнес»; Са 65 Trumusijatei toler Futtos Voltolarikos u donom «Трумусияту принес Футт Волтарик в дар». Но в случае «говорящих надписей» мы сталкиваемся со схематичностью гораздо более жесткой, возможно обусловленной влиянием Этрурии.

Местоимение mego «меня», указывая на объект дарения, стандартно ставится, как и этрусское mini, в начале предложения. Однако же, в редких случаях, оно может перемещаться в самый конец (Es 72 Malo M[…]nos donasto Reitiai mego «Мало М…нос подарил Рейтии меня»), что для этрусского mini невозможно. Зато уж датив бенефициента всегда, прямо по правилу Шульце-Тулин, располагается после глагола doto, vhagsto или donasto - непосредственно за ним или за субъектом, если тот с глаголом поменялся местами. Из приводимых Агостиньяни в его корпусе 18 посвятительных «говорящих надписей» в честь венетской богини Рейтии, содержащих датив бенефициента, во всех случаях выдерживается этот, как бы скопированный с этрусского порядок [Agostiniani 1982:233-236]. Некоторой оговорки требуют лишь случаи, когда в предложении оказываются налицо два датива бенефицианта – в одном стоит имя одаряемого божества, а в другом – имя человека, за которого приносится дар (конструкция, совершенно чуждая этрусскому). Тогда один датив может стоять в препозиции, другой – в постпозиции к глаголу (Es 57 mego Reitiai donasto Fugiai Vantikeni[a] «Меня Рейтии подарила за Фугию Вантикения»). Но и это не обязательно: ср. Es 46 mego doto Reitiai Bukka Koiliai «Меня подарила Рейтии Букка за Койлию», где оба датива ставятся после глагола (будучи разделены субъектом).

Итак, в свете сказанного синтаксические характеристики «надписи Мания» представляют интерес исключительный. В отношении ядровой части предложения, состоящей из субъекта, глагола и прямого объекта, надпись строго следует обычному латинскому порядку SOV, игнорируя (как в редчайших случаях и венетские надписи) этрусское правило выдвижения местоименного объекта на первую позицию в предложении. Зато периферийная часть синтаксической структуры, включающая выражение бенефициента в дативе, выглядит так, как если бы она, подобно «говорящим надписям» венетов испытала прямое воздействие этрусского формуляра (позднейшую реминисценцию которого можно бы предположить даже и для синтаксиса «надписи Дуэноса»).

3. Манчини снова повторяет тривиальный тезис о том, что лат. (<этр.) Numerius можно спокойно объяснить через этр. Numesie, Numisi (Numisiie), Numisia, c их латинскими рефлексами в Numesius, Numisius (сюда же фалиск. Nomesina < этр. Numsina) – объяснить, совсем не обращаясь к Numasioi из «надписи Мания». Это правда. Но Манчини идет дальше, стараясь доказать, что такая передача этрусской основы Num-, как в Numasioi, для архаической латыни вообще была невозможна. При этом ученый ссылается на написание лат. Nomesi как эквивалент к умбр. Numesier(род.падеж) в одной архаической умбро-латинской билингве [Pocetti 1979: № 9]. Он уверяет, будто в ту эпоху латынь должна была передавать этр. Num- только через Nom- и что лат. Numerius возникло из *Nomesios в результате такого же развития, как в лат. umerus «плечо» <*omesos, др.-инд. aṃsa, греч. ὦμος то же. Формы же без ротацизма Numesius, Numisius пришли к римлянам в некую позднюю эпоху, когда в латыни якобы был возможен в начальной позиции лишь слог num-, а не nom-(вспоминается лат. Numidae «нумидийцы» < греч. νομάδες «кочевники»).