Латунная луна: рассказы

Но это в школе, где он был подростком. А сейчас (побывав потом юношей) он превратился в молодого человека, потому что теперь он студент. Студент, уехавший с институтом в эвакуацию. Из Москвы в Шадринск.

Сегодня дед Кузьмакин поднял его засветло ехать на деревенскую базу за «харчами». Вставал он в такую рань впервые, и ему показалось, что дальше придется жить с прилипшим к спине тюфяком, а дед Кузьмакин, между тем инвалид Первой империалистической, ковылявший на деревянной березовой ноге, наставлял его, до этого сроду не управлявшего лошадью, когда надо орать «Тпру!», когда «Н-но!», когда просто «Твою мать!», потом велел «Береги Буланку!» и махнул рукой.

И он, как ни странно, без особых сложностей доехал из Шадринска то ли до склада, то ли до базы. Буланка трусила по дороге резво, раннее утро медленно переходило в ранний день, было тепло, и становилось все теплее. И спать расхотелось.

Склад находился в безлюдной деревеньке. «А вот так прямо по дорожке и поедь, там в конце вороты отворенные», — сказала ему дорогу баба с козой.

Он и поехал прямо, и доехал до ворот, которые и в самом деле были отворены, и въехал в них, но Буланка через два шага вдруг встала. Он дернул вожжи и увидел, чего не ожидал. Телега, вкатившаяся за лошадью в ворота, заняла вместе с ней все заворотное место — узкую какую-то щель. Лошадь буквально уткнулась в оказавшуюся перед ней стену кирпичного строения, а точнее — в плакат «всё для фронта» на этой стенке, и сразу принялась отжевывать от стены его уголок. По сторонам телега и лошадь стискивались приземистыми бревенчатыми лабазами. Позади громоздились въездные ворота, а по бокам дворового пенала в каждой бревенчатой стене было по запертой двери и длинному низкому складскому окошку. В левом были видны корявые ручищи, очевидно, двоих мужиков. Удивленные их физиономии наверняка приходились повыше и не виднелись. В правом окошке — колебалась серая плоская рожа, которая явно уже ничему не удивлялась.

— Здравствуйте! — сказал приехавший с тележного передка. — Я за крупой и мукой для полиграфического института.

С обеих сторон рыгнули.

— Сейчас вот погружусь и обратно.

— А как? — спросили не поймешь из какого окошка.

— А никак! — ответили из другого какого-то.

— Давай грузися, а то мы запираемся! — потребовал справа серомордый.

Гость шевельнул вожжи. Буланка дернулась и вовсе ткнулась в плакат. С обеих сторон скучно молчали.

Он дернул правой вожжей, полагая, по-видимому, развернуться. Буланка подалась вправо и уткнулась в стенку. Он дернул левой. Лошадь подалась влево и снова уткнулась в стенку. Снова дернул правой, снова — левой, но, увидав, что на лошадиных боках появилась какая-то белая пена, закричал «Н-но!» Лошадь присела на задние ноги.

— Не под силу воз, дак и гужи пополам, — сказал кто-то из левых мужиков.

— Что же теперь делать? — обескураженно спросил он.

— Не тужи, наживешь ременные гужи! — пообещали слева вторые корявые ручищи.

— Ременные дорогой оборвутся, не починит, — засомневалось то же окно другим голосом.

— Как мне отсюда выехать?

— А въезжал зачем? Тебя просили?

— Тяни давай за обе, на попятный давай, — послышался от ворот бабий голос. Он оглянулся. Телега слегка выдавалась задком из ворот, а за нею виднелась баба с козой, объяснявшая ему дорогу.

Он потянул за обе вожжи, но вразнобой. Лошадь задвигалась, однако без толку.

— Тяни ровней.

Он растерянно потянул снова. Безрезультатно.

— Помоги ты ему, Малашка! — послышалось из оконца.

— А козу куда?

— А козу в жопу!

Баба полезла на телегу, зацепив ногой подтележное ведерко. Оно брякнуло. Оставшаяся без призора коза громко закричала.

— Заткнись, паскуда! — заорала баба. — Давай сюда вожжи, парень, — распорядилась она.

— Эй, Малашка! Юбка задралася! Скирда виднеется! — потешались в складских окошках.

Орала коза, орали из окошек, «Давай, курва гнедая!» — орала на лошадь баба.

«Уж и скирда у тебя, Маланья!» — раздавалось из окошек. Он же сидел и не понимал, что такое скирда, почему скирда и что вообще будет.

Лошадь потихоньку пятилась, скребя оглоблями и стукаясь тележными боками о бревна стенок — действия бабы были не безупречны.

Наконец и телега и лошадь из ворот выпростались, а значит, стало можно грузиться. Баба сползла задом с телеги и по дороге к неутихавшей козе что есть силы пнула Буланку в брюхо.

— Что вы делаете?! — закричал он. — Не смейте бить животное!

— Вишь ты, разоряется! — удивилась баба и пнула козу.

— А ты не заголяйся перед каждым! — не унимались в окошках…

…Он до сих пор не пришел в себя после бревенчатого складского капкана. «Неужели нельзя было выехать по-другому? Как плохо все устроено!» — думает он, шевеля руками.

Тихо щиплет в отдалении пожухшую траву лошадь. Пролетела какая-то птица. По траве пронеслась ее большая тень, но самой птицы было не видать. Солнце в небесах помутнело. Трактор как стоял, так стоит. Тележная тень скрадывается, и уже не видно, как было час назад, ее горбатого от нагруженных мешков очертания на земле.