Лаура

Кареглазая брюнетка, прямое каре с челкой чуть выше улыбающихся бровей, в черном платье с бретельками на плечах, с оголенными загорелыми руками, по пояс вполоборота на фотографии. Прямой носик, живые глаза. Алые, чуть подкрашенные губы приоткрыты в улыбке, маленький подбородок. На шее золотая цепочка, клином уходящая к женской груди. Наверное, крестик. В общем, привлекательна до соблазна и, наверное, красива и в жизни.

Жене сообщил по телефону о неожиданных ночных работах. Она, зная специфику его должности, вовсе не удивилась, только сказала: «Хорошо, дверь тогда закрою на ключ. Как вернешься, не звони, открывай ключом».

Трасса, виляя между холмами и оврагами, заросшими полевыми травами, взяла вверх, расширилась и выделила полосу для поворота направо. Синий указатель перед поворотом сообщил, что осталось проехать двадцать километров. Он повернул.

Дорога сузилась, оставив для движения по одной полосе в каждую сторону. Асфальтовое покрытие стало шершавое, треснувшее, обшивка потолка неприятно загудела. Аппендикс, ведущий в городок, был пуст – встречных машин совсем не стало. Звонко двумя двойными краткими сигналами отозвался телефон. «Едеш», – почему-то без вопросительного и мягкого знака на конце пришло сообщение от нее.

Снова пробежал холодок. Он ответил: «Да, буду скоро».

***

На лестничной площадке второго этажа перед дверью, обшитой красно-коричневым дерматином, он остановился. Тускло горела сорокаваттная лампочка, едва освещая темный подъезд. Орбита ее была занята ночной бабочкой. Дурно пахло.

«Прямо сейчас вернуться, сесть в машину и уехать, – говорил ему внутренний голос. – Потом стереть номер и больше не звонить, не отвечать на ее звонки. Завтра все забудется…» Сердце в груди стучало сильнее обычного. Он мешкал, стоял в нерешительности. Вспомнились ее зазывающие глаза на фотографии, загорелые плечи… Замешательство вдруг отступило, палец тут же лег на круглую гладкую кнопку звонка, и, уже не думая ни о чем, он решительно позвонил.

Тихой поступью она подошла к двери, тихонько отворила.

– Заходи скорее, – оглядываясь по сторонам и таща его за рукав, шепотом сказала она.

Он послушно быстро юркнул в квартиру. Только закрыв входную дверь, она включила свет в прихожей.

– У меня соседка напротив такая – все слышит и все видит, – пояснила она, скорчив гримасу. – С ней нужно поосторожней, а то все разнесет.

В маленькой узкой прихожей, казалось, все было навалено друг на друга. На вешалках висели куртки и плащи. Перед висящим на стене небольшим зеркалом стоял табурет, на котором располагались всевозможные пузырьки, баночки, помады, пудры, расчески – все то женское, повседневное. Рядом с потускневшим ковриком на входе стояла уличная обувь. Взгляд в первую очередь задержался на мужских туфлях, стоявших небрежно. Он вопросительно на нее посмотрел.

– Одна, – сказала она, – одна дома я.

Раздевшись в прихожей, он прошел за ней в столь же маленькую комнату, большую часть которой занимал разложенный и, видимо, никогда не складываемый диван. Свет был выключен, и комната тускло освещалась работающим около окна телевизором. На телевизоре в рамке стояла выцветшая фотография.

– Это ты с кем? – спросил он, показывая на рамку.

– С дочкой, – ответила она и, заметив вопросительное выражение его лица, добавила: – У бабушки сегодня ночует.

Она уселась на диван, загнув под себя ногу. Разрез легкого ситцевого домашнего платьица без рукавов слегка раздвинулся около нижней пуговицы, оголив красивую женскую коленку и часть бедра. Он присел рядом.

Внешне она показалась ему сейчас еще красивее и интереснее, чем на аватарке. Он обратил внимание на ее пальчики, длинные и изящные, с хорошим маникюром. На среднем пальце правой руки было надето кольцо. Сами руки, полностью открытые, были тонки и пропорциональны, слегка покрыты светлыми тонкими волосами и маленькими точками темных родинок. Родинки были и на тонкой шее, по бокам прикрытой волосами.

– А что, муж далеко уехал? – спросил он ее, чтобы продолжить разговор. А сам продолжал осторожно ее изучать.

– Да нет, сейчас придет, – ответила она и рассмеялась. – Муж – объелся груш!

Смеясь, она обнажила ряд увлажненных прямых зубов цвета безе. По краям щек при этом образовались стойкие ямочки. Сами щеки, покрытые едва различимым пушком, казались бархатистыми. «Какое это, наверное, блаженство припасть к этим щекам губами!» – подумал он.

Она, видимо, была в веселом расположении духа, все шутила и сама стала расспрашивать его о всяких отвлеченных вещах. Он рассказывал, при этом рассматривал ее, пожирая. Ее коленка сводила его с ума. В разгаре разговора, не дав ему что-то досказать и пристально устремив на него свой взгляд, она как-то вдруг спросила:

– А хочешь чаю?

Он отказался. Тогда она повернулась к нему, приблизилась на расстояние дыхания и, кокетливо дотронувшись до кончика его носа, произнесла:

– Какой красивый мальчик! Наверное, женатый?

– Нет, – соврал он и улыбнулся. Сердце начинало выпрыгивать из груди, дыхание участилось. Он чувствовал ее едва заметный девичий аромат.