Лауреаты (СИ)

Выяснилось, что там масса интересных исполнителей. Да и народ в основном подобрался талантливый и душевный. И вообще пора ехать на вокзал и там в ожидании поезда добавить где-нибудь в кафе.

Тем более, что сколько водки не пей, а организм все равно на девяносто процентов состоит из воды.

Мы распрощались с Дворцом съездов, нырнули в метро и уверенно осуществили задуманное. Заодно взяли по стакану кофе – чтоб не слишком развезло.

Выложили дипломы на столик, имея в виду, что пьянка без тостов полностью теряет свое воспитательное значение.

Возле стойки замызганный старик лет восьмидесяти просил у молоденькой барменши налить сто граммов водки. Та сухо объявила:

– Двадцать рублей.

При этом окинула клиента недоверчивым взором: мол, есть ли у тебя такие непомерные деньжищи?

Дедок извлек из недр зипуна новенькую сторублевую купюру. Барменша мгновенно подобрела:

– Может, вам еще чего-нибудь?

Ненавязчиво предлагая какую-нибудь закуску местного производства.

Старик грустно улыбнулся:

– На всю сдачу – любви!..

Я чуть не хлопнул себя по лбу. Надо же, со всей этой суматохой почти забыл что у меня-то любовь еще имеется! Моя ласточка уже, небось, извелась, посматривая на телефон. И капают ее дивные слезы в тарелку с остывшим борщом.

А я, как предпоследняя скотина, бездумно распиваю вредный для здоровья алкоголь.

Пришлось сослаться на поход в туалет и оставить Красовского наедине со смутными раздумьями. А самому в который раз спешить к телефонному автомату.

– Алло, я слушаю, – сонно и подчеркнуто нейтрально отозвалась из трубки Татьяна-2.

– Привет! Очень рад слышать твой голос. Я тут немножко пьяный. Стою на вокзале с дипломом лауреата в руках. Я тебе звонил, тебя все время не было. Что-то случилось?

– Да, случилось.

– И что именно?

– Я замуж выхожу.

Я от неожиданности слегка остолбенел. Новость казалась настолько неправдоподобной, что я даже сразу не понял, о чем идет речь.

– Как это – замуж?

– Как все. Подадим заявление и распишемся.

– А как же мы с тобой?

– Все, Витюшка. Я больше так не могу.

– Мне будет очень плохо без тебя.

– Переживешь. Это всегда так: сначала плохо, а потом находишь кого-то другого.

Татьяна говорила спокойно и уверенно, как будто сообщала о переменной облачности в отдельных районах.

Скорее всего, она заранее просчитала этот разговор. Меня в ее дальнейшей жизни уже как бы не было.

– Звонить-то хоть тебе можно иногда?

– Меня здесь уже не будет. Я переезжаю.

– В Израиль, что ли?

– Потом, наверное, в Израиль.

– Ну ладно, желаю тебе счастья. Помни, что у нас было много-много хорошего. Не забывай меня – где-нибудь в самом дальнем уголке памяти.

– И тебе тоже счастья и удачи.

Я побрел назад, к не обремененному излишним унынием Красовскому. Мелькнула мысль: сколько же событий и эмоций вместила в себя наша короткая однодневная поездка?! Точно хватило бы на пару месяцев размеренной городской жизни.

Причем какие-то потрясения и нестыковки у меня в таких случаях происходят почти каждый раз. И остается только завидовать людям, умеющим колесить по родной стране светло и безоблачно. Типа моего знакомого преподавателя школы милиции и по совместительству самодеятельного певца Саши Горенко.

Он как-то делился воспоминаниями о своей водной экскурсии из Петербурга в Астрахань. Теплоход неспешно плывет туда и обратно в течение аж двадцати двух суток. С остановками в каждом более-менее крупном городе для осмотра местных красот и выполнения культурной программы. Так что за одну поездку можно познакомиться с достопримечательностями огромного волжского региона.

Саша с товарищем заботливо погрузили в каюту два ящика водки. И выползли оттуда только в Астрахани. Чтоб купить еще два ящика на обратный путь.

То есть ребята отдохнули по-настоящему. И ради этого, конечно, не жалко никаких денег за дорогую оздоровительную путевку.

Красовский встретил меня радостным барабанным перестуком по поверхности стола.

– Трам-та-та-там-там, там-там! Марш вперед, труба зовет пионеров-ленинцев! Поезд объявили под посадку. Давай, допиваем – и пошли.

Мы вдумчиво разлили остатки по неприглядным пластмассовым стаканчикам.

– Приеду домой, – мечтательно сообщил Красовский, – пойду в баню. Буду смывать грехи и рождаться заново. Потом сяду за рояль и начну сочинять свою самую гнусную песню – о Москве. Хотя нет, лучше я буду писать свою самую хорошую песню – как человек возвращается домой. Подумай, может быть, что-нибудь сочинишь?

– Интересная, кстати, тема, – одобрил я. – Всем понятная. Каждый хоть раз возвращался домой. От любовницы, из отпуска, из тюрьмы – в общем, из другой жизни. Он успел соскучиться по своей улице, по своему дому, по людям, которые его знают. А в доме что-то изменилось, а что-то осталось таким же. И сам человек в чем-то уже изменился…

– Лирики можно поменьше, – поморщился Сережа. – Пусть будет сдержанно. Можно с легкой иронией.

– Насчет иронии сложновато. Получится – «Кто пил из моей кружки, кто спал на моей койке?» Такого не надо, это уже из другой песни. Хочется, чтоб получилось что-то светлое и чуть-чуть грустное.