Лаванда, корица и беглые кошки (СИ)

— О, — и улыбка мгновенно преображает его лицо. — Думаю, это прекрасный выбор для нашого первого свидания.

— Правда? — Мина легонько толкает его плечом в ответ. — Вот и я так подумала.

И они вместе заходят в приют для бездомных животных.

— Знаешь, если бы нам не сказали, что уже закрытие, я бы так и думал, что мы там всего пятнадцать минут провели, а не четыре часа.

Чонгук смеется с этой фразы, хотя в руках всё ещё фантомное ощущение мягкой шерсти — они играл с кошками и собаками всё это время.

— Хорошо, что приюты проводят такие вот дни открытых дверей, правда?

— Это да. И заметь, все ухоженные, здоровые; думаю, о них хорошо заботятся.

— Я всё равно хотел бы забрать всех себе, — признается Чонгук, и Мина тихо смеется.

— Если честно, я тоже. Каждому нужен дом, правда? Не всегда же нам быть беглыми.

Чонгук останавливается, и Мина застывает рядом с ним, заинтересовано заглядывая ему в глаза. Почему-то в голове всплывает мысль, что он вырос ещё немного, потому что раньше были одного роста, а теперь вот, макушкой лишь до носа достает…

Чонгук делает ещё один шаг, и внезапно он так близко-близко.

— Ты до сих пор так думаешь? — спрашивает тихо и неожиданно ломким голосом, Мина от этого почему-то теряется.

— Что именно?

— Что ты — беглая. Что мы — беглые.

Мина — эта несносная девчонка, самая верная подруга, самая умная ведьмочка — неожиданно ласково улыбается и отрицательно качает головой.

— Давно уже нет.

Чонгук выдыхает облегчённо, и думает, что вот, этот момент, ему бы ещё немного наклониться ниже…

И тут начинается дождь.

— Ой, — Мина растеряно моргает, будто она тоже ждала… Ладно. Об этом он подумает потом. — Найдём, где укрыться! Побежали!

Укрытие находиться не желает, и лишь спустя добрых пять минут ливня они устраиваются под козырьком закрытой аптеки, ещё и хохочут при этом, как ненормальные.

— Честное слово, ты — самая невероятная девушка в этом мире! — Чонгук смеётся, пока они несуразно пытаются поместиться под небольшим навесом так, чтобы не засекал дождь. Мина лукаво щурится.

— А когда-то ты меня называл сумасшедшей!

— Дураком был, — фыркает Чонгук. Молчит «я же не сразу в тебя влюбился», но Мина будто это чувствует, поэтому он торопливо продолжает. — Ещё чудачкой, психованный, феей ночн…

Он осекается, потому что Мина снова на него с м о т р и т.

А потом громко сглатывает и опускает взгляд на губы.

И чёрт возьми да, им уже не семнадцать, он больше не теряется в такие моменты, чётко знает, чего желает, и уверен, что ведьмочка — неуклюжая, забитая жизнью девчонка, которая совершенно не умеет выражать эмоции…

Желает этого тоже.

И ему бы просто наклониться сейчас, поймать губами вечно её поджатую нижнюю, слизать горечь кофе и скользнуть ладонями по обманчиво хрупким плечам, и говорить, говорить, не умалчивать…

Как же она хороша, как прекрасна, умна и невероятна, как сильно и давно он её любит…

Мина, сцепив зубы, снова выдыхает и крепко зажмуривается. Чонгук вместе с ней — конечно, каждый в своей голове — считает до десяти, а после зеленоглазая улыбается, как ни в чём не бывало, и делает вид, что просто снова выпала из реальности.

Ещё немного, уговаривает себя Чонгук.

Ещё немного — и она поцелует его сама.

Ещё немного — и…

Она всё же решается первой.

Её губы такие мягкие и сладкие, немного прохладные от мороженого, и почему-то Чонгуку кажется, что так неправильно, что их надо согреть, ну это вот просто жизненно необходимо, поэтому он притягивает несносную ведьмочку поближе к себе, зарывается пальцами в её пышные кудри и целует, ласкает, нежит так, как хотелось годы.

И Мина — самая великолепная девушка во всей вселенной — с любовью обнимает его в ответ.