Лавандовая спальня

Кэти не успела додумать свою мысль – вернулся судья с тонким лезвием и увеличительным стеклом. Миссис Дримлейн все еще не выпускала из рук медальон, и Хоуксли протянул ей увеличительное стекло. Доктор Фицпатрик пригляделся к бумаге, в которую был завернут медальон, и принялся разглаживать ее.

– Здесь что-то нарисовано, – заметил он.

– Я попробовала перерисовать портрет мисс Тармонт из медальона, – смущенно пояснила Кэти. – Время шло так медленно, и мне нужно было чем-то себя занять…

– Боже мой! – Миссис Дримлейн резко взмахнула увеличительным стеклом. – Где вы были раньше с вашим стеклом?

– Что такое? – Судья, нетерпеливо поигрывающий ножом для бумаг, нахмурил седые брови. – Вы что-то заметили?

Кэтрин замерла в ожидании ответа, едва не перестав дышать.

– Девочка на портрете – вовсе не Хелен Тармонт, вот что я вам скажу! – воскликнула миссис Дримлейн. – Или, вернее, та Хелен Тармонт, что живет в гостинице мистера Лофтли, не может быть девочкой с этого портрета!

– Но почему вы так думаете? – Судья протянул руку, желая наконец заполучить медальон и заново рассмотреть его.

– Взгляните сами! При увеличении видно, как похожи Хелен и Оливия. Еще тогда, увидев портрет, я подумала, что Хелен выросла совсем не такой хорошенькой, какой обещала стать в детстве. Ее брови шире и темнее, и разрез глаз совсем другой…

– Не может быть! – доктор Фицпатрик бесцеремонно перебил леди.

– Посмотрите сами! – негодующе заявила миссис Дримлейн, возмущенная этим недоверием. Пусть ее зрение уже не так хорошо, как было прежде, но в очках и с увеличительным стеклом она способна заметить то, что не сразу обнаружит и более молодой человек!

Но доктор вовсе не намеревался подвергнуть сомнению ее слова. Он потрясал смятым листом, на котором Кэти изобразила маленьких мисс Тармонт.

– Одна из этих девочек содержится в нашей лечебнице как племянница мисс Фрост! У меня нет никаких сомнений, те же волосы, те же глаза и родимое пятнышко на щеке! Конечно, она выросла, но у меня нет сомнений – это Энн Стерн!

Взволнованные возгласы его собеседников смешались, и несколько мгновений невозможно было разобрать ни единого слова. Первым умолк судья, отложивший нож для бумаг, чтобы рассмотреть портрет, нарисованный Кэтрин. Обе дамы прекратили ахать и замолчали после того, как доктор Фицпатрик сбил крышечку с сахарницы, передавая лист бумаги судье Хоуксли.

– Но это же… – Миссис Дримлейн снова посмотрела на медальон, который так и не выпустила из рук. – Выходит, в вашей лечебнице все это время находится Хелен Тармонт, а девушка, которую опекала миссис Синглтон, на самом деле… Кто же она?

– Племянница миссис Фишберн! – Кэтрин прижала ладони к побледневшим щекам. – Я вспомнила! Тот разговор в коридоре… Я слышала вовсе не мужской голос, это была миссис Фишберн! И она разговаривала со Сьюзен!

– Так это был не Арчибальд Тармонт? – Судья, только начавший вглядываться в черты Хелен на смятом рисунке, снова поднял взгляд на мисс Хаддон. – Но тогда эта девушка и в самом деле должна быть дочерью Сьюзен Фрост! И эти злонамеренные женщины подменили ею настоящую Хелен, чтобы завладеть состоянием Тармонтов!

– Как они смогли это сделать? И когда? – Доктор Фицпатрик утратил свою невозмутимость. В своей практике он сталкивался с разными случаями проявления корысти наследников, стремящихся запереть в сумасшедшем доме надоевшую бабушку или тетушку, но чтобы преступники подменили настоящую наследницу! Нет, такого доктор припомнить не мог. Как и судья Хоуксли, чувствующий, что тонет в этом нагромождении фальшивых имен. Что же это за невероятная интрига, сколько преступлений скрывается за ней? Миссис Фишберн, миссис Мидлхем и ее дочь, а теперь еще и Хелен Тармонт, оказывается, вовсе не Хелен, а какая-то мисс Стерн! И это имя, скорее всего, не настоящее!

– Господи, дай нам силы разобраться во всем этом! – пробормотал Хоуксли.

– Все это началось в ночь убийства Роуз Тармонт, – сказала вдруг миссис Дримлейн, и голос ее звучал так уверенно, что остальные тотчас поняли – да, именно так все и было. – Должно быть, Хелен стало плохо, возможно, у нее начался какой-то припадок, и горничная как-то сумела доставить ее в Нордчестер в состоянии, не вызывающем сомнений в ее болезни. А в ваш дом, мой дорогой друг, приехала другая девочка.

– Похоже, что это единственно возможный ответ, – согласился судья. – Обе девочки были напуганы и расстроены, и я не так хорошо знал их, чтобы заметить подмену. А вскоре за ними приехали Синглтоны и увезли в свое поместье…

– А как же Оливия? – вступила в разговор притихшая было Кэтрин. – Она должна была знать, что девочка рядом с ней – не ее сестра!

– Ее запугали, я уверена! – У миссис Дримлейн и тут нашлось объяснение. – Должно быть, горничная пригрозила ей какой-то карой, может быть, даже смертью, если она заговорит. Да даже и не послушайся она, ее слова всегда можно было объяснить помутнением рассудка, вызванным трагедией в их доме.