Лавандовое поле надежды

В хаосе оккупации кое-кому из солдат удалось бежать и вернуться домой. Они уже успели влиться в повседневную крестьянскую жизнь – работали, как прежде, поднимаясь в пять утра, чтобы накормить скотину, а летом и того раньше. Однако ходили слухи о военном призыве, так что, вполне возможно, их свободе предстояло скоро закончиться. Правительство Виши готовило la rel'eve – мужчинам из «свободной» зоны предлагали потрудиться на благо Германии. И хотя пока идея преподносилась под маской «добровольности», никто не сомневался, что скоро призыв станет обязательным. За каждого годного к службе французского волонтера обещали освободить троих французских военнопленных. Лаваль отчаянно торговался, пытаясь сыграть на чувстве вины и заставить людей покинуть родные дома ради страдающих соотечественников.

Люк знал: в результате плана Лаваля во многих семьях воцарится раздор. Он ненавидел французскую полицию и milice, принимавших участие в этом шантаже. Вот уж он сам и пальцем не пошевелит на пользу немецкой военщины. Хотя иные из односельчан наверняка перешептывались у него за спиной: ведь он молод, годен к строевой службе и не женат – идеальный кандидат на двухгодичные принудительные работы в Германии, если уж совсем прижмет. Впрочем, как он понимал теперь, немцы не захотят видеть на своей территории людей с еврейской фамилией.

Призыву он не подлежал, поскольку его засчитали среди производителей ценного сырья – одного из важнейших источников благосостояния Франции.

Лаванда была основным ингредиентом для процветающей парфюмерной промышленности. Америка с радостью покупала бы у Люка все эфирное масло, сколько ни произведи, однако молодой человек предпочитал сбывать большую часть товара парфюмерам из Граса, северо-западной части Прованса. Они щедро платили за подлинный лавандовый экстракт, который получали из цветков, собранных вручную ровно в тот миг, когда лаванда достигает пика цветения и дает самый сладостный, почти дурманящий аромат.

Как выяснилось, Люк был нужен не только Франции: немцы тоже хотели, чтобы французы выращивали как можно больше лаванды, ценящейся еще и природными антисептическими свойствами. На передовой, где раненые нуждались в волшебном масле, постоянно требовались все новые и новые поставки.

Проходя мимо бара, Люк улыбнулся и кивнул собравшимся. Его окликали, чтобы передать привет родителям, – деревню успел облететь слух, что семейство Боне вернулось.

К Люку подошел Марсель – долговязый темноволосый молодой человек с серьезными глазами.

– Я слышал, Ракель вернулась… и остальные, – с деланой небрежностью произнес он.

Люк шутливо стукнул Марселя по плечу букетиком лаванды.

– Я передам, что ты о ней спрашивал.

Марсель был бы хорошей парой для Ракели. Ухоженная и окруженная заботой, Ракель, если не помешает война, сможет осуществить свои мечты о музыке и литературе.

Марсель в ответ хлопнул приятеля по спине.

– Спасибо, Боне!

Не оглядываясь, Люк вскинул руку. К тому времени, как он добрался до дома, Якоб и Вольф уже занимались своими делами. Люк все еще был на взводе, так и не успев переварить до конца ошеломляющую правду о тайне своего рождения, но радовался, что возникшая передышка дала шанс хоть немного остыть. Теперь надо держаться как ни в чем не бывало – ради отца.

Не успел Люк войти в заднюю дверь и пройти в гостиную, как умопомрачительный запах куриного рагу обволок его и накрыл с головой, точно уютное одеяло. Саба любила, чтобы семья ела за гладко выскобленным сосновым столом, на котором обычно стояла непритязательная ваза с цветами. Однако сегодня вечером стол был накрыт превосходной скатертью, а на ней красовалась еще более роскошная посуда.

Люк поцеловал мать – какая она крошечная и измученная! – и ободряюще ее обнял. Потом подмигнул старшим сестрам, однако ответа не получил. Похоже, обе тоже вымотались до предела. Люк и представить себе не мог, чего они насмотрелись в Париже. Он невольно вздрогнул, заметив на рукавах висящих на стенке жакетов сестер желтые звезды.

Сара разливала вино, но успела проследить его взгляд и тихонько покачала головой, предупреждая, чтобы он не заговаривал о нашивках.

– Я уж думала, ты никогда не придешь! – вскричала Гитель. – До чего же хорошо оказаться дома!

Девочка бросилась в объятия брата и крепко прижалась к нему худеньким тельцем.

– Проголодалась? – улыбнулся он.

– Ужас как! – призналась она.

Люк охотно поверил. Девятилетние девочки не должны на ощупь напоминать мешок костей.

– Иду, иду! – отозвалась бабушка от плиты. – Гитель, помоги сестрам. Долей папе воды в бокал.

Люк зашел в кухню. Хлопоча над кастрюлями, Ида выглядела совсем маленькой.

– Ах, лаванда! Спасибо. Нам сейчас ой как нужно ее волшебство – поднять настроение твоим родителям. Несколько стебельков сожгу сегодня на ночь – буду отгонять зло.

– Волшебство, – насмешливо повторил Люк. – А молитвами не обойдешься?

– Не смейся надо мной, дитя. – Ида взмахнула букетиком. – Когда б не эти веточки, тебя заставили бы присоединиться ко всем остальным болванам в Германии.