Лавандовое поле надежды

– Да, я готов. – Люк повернулся к Фугассу. – Теперь я маки.

Часть 2

7

Лондон, июль 1943 г.

Обычно Лизетта Форестер получала удовольствие от пятнадцатиминутной прогулки домой с работы – от Трафальгар-сквер к крохотной съемной квартирке близ вокзала Виктория. Когда ей везло, она успевала проделать весь путь без необходимости торопливо нырять в ближайшую станцию метро, спасаясь от воздушных налетов. Но даже когда приходилось прятаться, она не переживала: к чему переживать, если бомбежки все равно целиком и полностью вне ее контроля – о них и думать-то не стоит. Некоторые горожане при налетах впадали в панику и с криками мчались к ближайшему убежищу, другие замирали на месте. Лизетта больше симпатизировала вторым: как правило, это были те, от которых зависели другие. Лизетта различала на их лицах тревогу – страх не столько за самих себя, сколько за любимых. Лизетту дома никто не ждал, и мало кто грустил бы по ней, если что. Со временем осознание собственного одиночества заставило ее замкнуться в себе. Сама не желая того, она настолько отстранилась от окружающих, что многие считали ее холодной и нелюдимой.

Однако окажись они на ее месте, сразу бы поняли: от природы она очень даже темпераментна и полна жизненного огня и энергии, просто ей некуда эту энергию приложить. Лизетта работала официанткой: день в неделю во французской столовой, куда частенько захаживали последователи де Голля, а остальные дни – в «Лайонс-корнер-хауз» на углу Стрэнда и Трафальгар-сквер. Сперва она хотела устроиться на работу в «Фортнум-энд-Майсон», но у «Лайонса» было куда интересней, поскольку туда заглядывали самые разношерстные посетители – от кинозвезд до служащих Уайтхолла. Вот так Лизетта и стала «торопыжкой» – официантки «Лайонс-корнер» получили это прозвище за скорость, с которой сновали по залу, обслуживая посетителей. Лизетте нравилась стильная форма: свободное плиссированное черное платье, завязанный аккуратным бантом на спине накрахмаленный фартук, скрывающий бедра, и, завершая общий образ – хрусткий белый воротничок в стиле Питера Пена, а к нему такие же отстегивающиеся манжеты и еще более жестко накрахмаленная плиссированная шапочка, похожая на корону. Тридцать пар декоративных жемчужных пуговок спускалось от горла платья к линии талии. В отличие от многих других девушек, носивших пусть невысокие, но все же каблучки, Лизетта предпочитала удобные туфли на шнуровке, с плоской подошвой, а к ним короткие носочки, в каких тогда ходили почти все. Лизетта очень смутилась, когда начальство попросило ее позировать для рекламных фотографий. Она не понимала, как можно улыбаться, когда Британия втянута в войну, однако фотограф настоял, чтобы она сделала счастливое и приветливое лицо. На снимке Лизетта была изображена во весь рост – одной рукой ловко управляется с подносом, на котором стоят чайник, чашка и блюдце, а во второй сжимает блокнотик для приема заказов. Результат так понравился начальству, что Лизетте даже выплатили небольшое вознаграждение.

Девушка любила шагать домой мимо здания Адмиралтейства, военных казарм, через парк Сент-Джеймс, а потом вокруг Букингемского дворца и на Экклстоун-бридж-роуд, где была ее квартира. Идеальное место. Лизетте нравилась царящая вокруг вокзала атмосфера, постоянный поток людских толп через забитую станцию, подходы к которой так часто рассекала и она сама. Печально было видеть, что клумбы, парки и даже королевские владения лишились узорных оград – нынче металл требовался на отливку пуль и снарядов.

Великолепные парки теперь были еще и изрыты грядками, на которых выращивали овощи для пропитания лондонцев. В Кенсингтонских садах тянулись внушительные ряды капусты, а в Гайд-парке даже завели свиней! Весь Лондон был увешан плакатами «Копай для победы», по радио крутили специальную песенку, призывающую людей учиться готовить из того, что раньше считалось несъедобным.

Лондонцы отзывались с традиционной, как казалось Лизетте, британской выдержкой, превращая сады в фермы. Она и сама пыталась выращивать помидоры в горшках на подоконнике – пока без особого успеха. Вот и сегодня утром напрочь забыла полить, так что, пожалуй, хорошо, что ей пришлось вернуться домой пораньше. И все же на лице девушки застыла досада.

И о чем весь сыр-бор? Начальница Лизетты, мисс Маплтон, утверждала, что тут все по-честному, никакого подвоха. Помахала перед лицом у девушки визитной карточкой того джентльмена и велела идти прямиком домой, чтобы встретиться с ним точно в назначенный срок.

Девятая квартира располагалась на самой верхотуре, попадать туда приходилось через открытую площадку, но Лизетте до того нравился романтический вид на крыши Вест-Энда, что она переехала сюда в тот же день, как впервые увидела. Квартирку сняли на двоих с подругой, Харриет; собственно, ее отец им это жилье и нашел: он работал на железной дороге и имел доступ к жилому фонду «Бритиш рейл». С тех пор, как Харриет погибла во время бомбежки, Лизетта жила тут одна, и никто еще не пытался отобрать квартиру в пользу железнодорожных служащих.