Лавина

Аэропорт они закрыли. Сделать это было нетрудно: для начала вывели на все взлетные полосы лимузины, потом поднялись на диспетчерскую вышку и объявили, что через пару минут начинают войну. Теперь в ЛАКСе, наверное, тише, чем было когда-либо со дня постройки аэропорта. Дядюшка Энцо и в самом деле слышит шорох разбивающегося о песок прибоя на побережье в полумиле отсюда. Тут почти приятно. Погода как раз для того, чтобы жарить на гриле венские колбаски.

Дядюшка Энцо сотрудничает с мистером Ли, что означает работу рука об руку с Энгом, а последний, хоть и крайне компетентен, питает пристрастие к технологическим штучкам, которым Дядюшка Энцо не доверяет. Десятку примочек Энга и переносных радарных модулей он предпочел бы одного хорошего солдата в начищенных ботинках, вооруженного пистолетом девятого калибра.

Дядюшка Энцо ожидал, что столкновение произойдет на открытом пространстве. Вместо этого оказалось, что плацдарм загроможден объектами. На площадке перед ангаром ждут вылета несколько десятков корпоративных реактивников и вертолетов. Сбоку тянется череда частных ангаров, возле каждого – собственная огороженная забором стоянка с несколькими машинами и фургонами на легковом шасси. И совсем рядом нагромождение гигантских цистерн, где хранятся запасы топлива аэропорта. А это означает, что тут целый лабиринт заправочных агрегатов, труб и гидравлических приспособлений, стальной порослью вырастающих из асфальта. В тактическом отношении эта зона больше напоминает джунгли, чем пустыню. Площадка перед ангарами и сама взлетная полоса, разумеется, похожи на пустыню, хотя и там пролегают сточные желоба, широкие настолько, что в них можно спрятать целый взвод. Потому лучшей аналогией была бы прибрежная боевая зона во Вьетнаме: открытое пространство, внезапно переходящее в джунгли. Не самое любимое место Дядюшки Энцо.

– Вертолет приближается к периметру аэропорта, – сообщает Ки.

Дядюшка Энцо поворачивается к своему лейтенанту.

– Все на местах?

– Да, сэр.

– Откуда вы знаете?

– Пару минут назад все отметились.

– Это решительно ничего не значит. А как насчет пиццамобиля?

– Ну, я думал, что займусь этим позже, сэр…

– Вам следует уметь делать более одного дела за раз.

Пристыженный и преисполненный благоговения лейтенант отворачивается.

– Ки, – вызывает по радио Дядюшка Энцо, – что-нибудь интересное у нас на периметре?

– Вообще ничего, – отвечает Энг.

– Что-нибудь неинтересное?

– Несколько человек обслуживающего персонала, как обычно.

– Откуда вам известно, что это обслуживающий персонал, а не переодетые солдаты Райфа? Вы проверили их удостоверения личности?

– Солдаты имеют при себе оружие. Или хотя бы ножи. Согласно радару, у этих людей ничего такого нет. Совсем ничего.

– Все еще пытаюсь связаться с нашими, – говорит лейтенант. – Наверное, незначительные радиопомехи.

Дядюшка Энцо обнимает лейтенанта за плечи.

– Позволь мне рассказать тебе одну историю, сынок. Как только я тебя увидел, ты мне показался знакомым. А потом я сообразил, что ты мне напоминаешь человека, которого я знал когда-то: лейтенанта, который одно время недолго командовал моим взводом во Вьетнаме.

– Правда? – Лейтенант вне себя от счастья.

– Да. Он был молод, умен, честолюбив, хорошо образован. И хотел все сделать как лучше. Но у него были некоторые недостатки. А именно упрямая неспособность усвоить основные факторы нашей тамошней ситуации. Психологический блок, если хочешь, который повергал нас, служивших под его началом, в глубочайшее разочарование. Рискованная ситуация, сынок, смертельно опасная, я не боюсь этого слова.

– И как она разрешилась, Дядюшка Энцо?

– Нормально все разрешилось. Видишь ли, однажды я взял на себя смелость выстрелить ему в затылок.

Глаза у лейтенанта, кажется, вот-вот вылезут из орбит, а лицо застывает, словно парализованное. Дядюшке Энцо нисколько его не жалко: если он сейчас подведет, могут погибнуть люди.

Из наушников рации лейтенанта доносится какой-то обрывок радиопереговоров.

– Дядюшка Энцо? – очень тихо и неохотно говорит он.

– Да?

– Вы спрашивали о пиццамобиле.

– Да?

– Его нет на месте.

– Нет на месте?

– По всей видимости, когда они сели, чтобы подобрать Райфа, из вертолета вышел человек, сел в машину и уехал.

– И куда он уехал?

– Мы не знаем, сэр, в том районе у нас был только один оперативник, а он следил за Райфом.

– Снимай наушники, – говорит Дядюшка Энцо. – И отключи рацию. Тебе понадобятся уши.

– Уши?

Пригнувшись, Дядюшка Энцо быстро пересекает стоянку перед ангарами, пока не оказывается между двух небольших реактивных самолетов. Он тихонько ставит скейт на асфальт, потом, развязав шнурки, снимает ботинки. Носки он тоже снимает и запихивает их в ботинки. Из кармана он достает опасную бритву и, открыв ее, разрезает обе штанины по шву от низа до самого паха, потом собирает ткань и обрезает все разом. В противном случае она будет тереться о его волосатые ноги и издавать шорох при ходьбе.

– Господи боже! – слышен из-за пары самолетов голос лейтенанта. – Эла ранили. Господи боже, он мертв!

70