Лавина

Узнать фургон нетрудно. Он громадный. Этот грузовик восьми футов в высоту и еще больше в ширину превышает дорожные нормы по закону тех времен, когда еще имелись законы. Угловатый приземистый кузов сварен из листов ребристой стали, которую обычно пускают на крышки канализационных люков и ступени пожарных лестниц. Колеса огромные, как у трактора, но с более тонким рисунком протекторов, а самих колес шесть: два моста сзади и один спереди. Мотор огромный, как у вражеского звездолета из кино, а дизельные выхлопы вырываются из двух коротких вертикальных труб, торчащих из крыши в хвосте фургона. Лобовое стекло – совершенно плоский стеклянный прямоугольник три на восемь футов, затемненный настолько, что И.В. не может различить внутри даже силуэт. Морда фургона щетинится всеми известными науке осветительными устройствами, будто этот тип воскресным вечером украл все гирлянды из франшизы «Новой ЮАР». Решетка по переду сварена из рельса, стыренного с какой-то заброшенной узкоколейки. Одна эта решетка весит, наверное, больше целой малолитражки.

Распахивается боковая дверь.

И.В. забирается на переднее сиденье.

– Привет, – начинает она. – Тебе не надо размять ноги или еще что?

Энга в кабине нет.

Или, может быть, есть.

На месте водительского сиденья неопреновый кокон размером с мусорный бак. Кокон свисает с потолка в паутине ремней, амортизационных шнуров, трубок, проводов, оптоволоконных кабелей и гидропроводов. Вокруг него наворочено столько оборудования, что трудно разглядеть силуэт самого кокона.

На верхушке кокона И.В. видит кусочек кожи с прилипшими к нему черными волосами – лысеющая мужская макушка. Все остальное, вниз от висков, скрыто, как броней, гигантским модулем, состоящим из гоглов/маски/наушников/ и питательных трубок. И все это держится на программируемых эластичных ремнях, которые постоянно то затягиваются, то распускаются, чтобы удерживать в удобном и надежном положении всю конструкцию.

Ниже по обеим сторонам, где положено находиться рукам, из пола змеятся огромные косицы проводов, оптоволокна и трубок, которые, похоже, заканчиваются под мышками у Энга. Такие же косицы тянутся туда, где полагается начинаться ногам, новые трубки входят Энгу в пах, и еще с десяток отводов внутривенного вливания подсоединены в разных местах на торсе. Кибермонстр облачен в комбинезон-кокон, более объемный, чем полагается быть человеческому телу, и постоянно надувающийся и пульсирующий, будто живущий собственной жизнью.

– Спасибо, все мои потребности удовлетворены, – отвечает Энг.

Дверь возле И.В. захлопывается. Энг издает звонкий лай, и фургон выруливает на подъездную дорожку через палисадник, возвращаясь на 405-ю.

– Прошу прощения за мой вид, – через несколько минут неловкого молчания говорит Энг. – Во время эвакуации Сайгона в семьдесят четвертом мой вертолет загорелся. Случайная трассирующая пуля с земли.

– Ого! Вот не повезло.

– Мне удалось дотянуть до американского авианосца у побережья, но, сама понимаешь, во время пожара топливо летело во все стороны.

– Н-да, могу себе представить, ух.

– Некоторое время я пытался обходиться протезами – кое-какие очень даже ничего. Но не настолько хороши, как моторизованное инвалидное кресло. А потом я подумал: почему это инвалидные кресла – всегда крохотные и маломощные машинки, которые и на самый пологий пандус карабкаются с трудом? Поэтому я купил немецкую пожарную машину для аэропортов и переоборудовал ее в моторизованную инвалидную коляску собственной модели.

– Недурно получилось.

– Америка – чудесное место, ведь тут можно получить что угодно, не выходя из автомобиля. Замена масла, алкоголь, банковские услуги, мойка машин, похороны, все что хочешь – только заезжай! И эта машина намного лучше жалкой инвалидной коляски. Она продолжение моего тела.

– Когда гейша растирает тебе спину?

Энг что-то бормочет, и кокон начинает пульсировать и волнами колебаться вокруг его тела.

– Она, разумеется, демон. А что до массажа, мое тело погружено в электропроводный гель, который и делает мне по необходимости массаж. У меня также есть юная шведка и зрелая африканка, но у этих демонов анимация похуже.

– А вода с мятным ликером?

– Подается по трубке питания. Без алкоголя, ха-ха.

– Ну, – говорит в какой-то момент И.В., когда они давно уже проехали ЛАКС и она решила, что трусить уже слишком поздно, – и какой у нас план? У нас есть план?

– Мы едем на Лонг-Бич. В «Убыточную Зону» на Терминал-Айленде. Там мы покупаем наркотики. Или, если уж на то пошло, ты покупаешь, поскольку я недееспособен.

– И это мое задание? Купить наркотики?

– Купить их, а потом подбросить в воздух.

– В «Убыточной Зоне»?

– Да. Об остальном мы позаботимся.

– Кто это «мы», приятель?

– Есть еще несколько… э-э-э… существ, которые нам помогут.

– Что, задние помещения фургона полны… таких, как ты?

– Вроде того, – отвечает Энг. – Ты почти угадала.

– И это будут, как ты выразился, нечеловеческие системы.

– Думаю, это достаточно емкий термин.

И.В. решает, что это большое крутое «да».

– Ты устал? Хочешь, я поведу?