Лавина

Он совсем не такой, каким был минуту назад, когда рассказывал молодежи о немцах. Милка почувствовала радость в душе, смешанную с тревогой, такой же, какую она испытывала тогда, когда впервые увидела его у танцевального круга. Что, если его отношение к ней окажется холодным, сдержанным? Ведь он столько испытал, может, кое-что из того, что их связывало когда-то, теперь забыто. Нет, он должен хорошо помнить обо всем, что они пережили вместе. Должен, хотя с тех пор прошло более десяти лет.

Янко неторопливо огляделся, поправил ремень на гимнастерке, лицо его стало серьезным.

— Послушай, Милка, — сказал он почти шепотом, как будто опасаясь, что и у деревьев есть уши, — я хотел бы с тобой поговорить.

Она украдкой бросила на него взгляд из-под длинных ресниц, нежных как пух, и опустила глаза. Янко легонько взял ее за локоть и указал взглядом на противоположный склон, покрытый гвоздиками и маргаритками.

— Пойдем посидим там. Хорошо?

Она согласно кивнула и пошла перед ним. Теплый ветерок трепал ее пестрое платье в цветочек и льняные волосы. Тени елей, раскачиваемых ветром, легли на полянку. Над ними грациозно пролетела сорока с длинным веерообразным хвостом, блеснула, как жар-птица, в солнечных лучах, падающих через густые кроны елей, и исчезла в полумраке леса.

Милка робко села, загорелые руки положила на колени, едва-едва прикрытые платьицем, откинула голову назад.

— Как хорошо, что ты вернулся, — произнесла она одним духом, и ее лицо покрыл румянец.

Янко сдержанно улыбнулся:

— Что же, раз пули меня обходят! — Он пожал плечами, как будто хотел показать, что он здесь ни при чем, и продолжал, понизив голос: — Я хотел поговорить с тобой еще раньше… Послушай, ты работаешь в этом компосесорате, у тебя там телефон… В общем, нам нужна связь с Погорелой.

Милка уперлась локтями в колени и посмотрела на него. В ее волосах блеснул солнечный луч. Янко коснулся мимолетным взглядом ее голубых и, казалось, теплых глаз и увидел в них недоумение. Наверное, она ждала, что он заговорит о другом.

— Ведь я вам уже звонила, — вырвалось у нее.

— Знаешь, мы бы хотели, чтобы ты делала это регулярно. Ты могла бы делать это каждый день. Товарищи тебе скажут, что передать. Только, — он поднял брови, — осторожно.

Его слова, казалось, вызвали у девушки интерес. Ей нравилась эта затея с телефоном, явно нравилась, так же как и сам Янко. Они дружили только в детстве, но Милка в глубине души старательно хранила эти воспоминания, как большую драгоценность, а мысль, что она будет время от времени звонить Янко в лесную сторожку, обрадовала ее. Главное, что она его услышит, а большего ей и не надо.

Она глубоко вдохнула дурманящий аромат тимьяна, а вспомнив, как убедительно говорил Янко о том, что словацкий народ должен освободиться от немцев, очень захотела узнать, что делает сам Янко.

— А ты у них главный? — не выдержала она, но сразу же прикусила нижнюю губу. Что, если он рассердится, ведь есть же у него свои тайны.

— Нет, — улыбнулся Янко, — командир здесь русский, тот, который разговаривал с мамой. Он спрыгнул с самолета, должен был идти на восток, но мы упросили, чтобы его оставили здесь. Мы нашли его с поврежденной ногой.

— Тогда на танцевальном празднике вас было всего несколько человек, — перебила его Милка, — а теперь вон сколько! Я буду ребят уговаривать, чтобы еще к тебе шли… — Оборвав фразу на этих словах, она потянулась рукой к бархатной бабочке лимонного цвета и грустным голосом прошептала: — Улетела… А знаешь, Янко? — Ее глаза и голос оживились. — Когда мы были еще детьми, ты хотел поймать бабочку, такую желтенькую. Но ты этого наверняка уже не помнишь.

— Почему же? — пристально посмотрел на нее Янко. — Очень хорошо помню. — Он сам смутился, когда почувствовал, что в его голосе зазвучали теплые нотки, и добавил насмешливо: — А в воду я прыгал, как лягушка. Отчаянным был.

Милка стала грустной.

— А помнишь, как ты у меня из руки вырвал букет? — показала она на гвоздику. Девушка подперла подбородок ладонью, посмотрела вдаль и добавила: — Ты его отнес Мариенке.

Стоило ей вспомнить о любви Янко, как печаль сжала ее сердце. Янко помрачнел. Он вытянул длинные ноги и сердито махнул рукой:

— Э-э, чего там!..

— Да, потом вы с ней почему-то расстались, — сказала она задумчиво. — Но на танцевальном празднике, — добавила она громче и более живо, так, как говорила прежде, — ты с нею разговаривал.

— Разговаривал! — расхохотался Янко, украдкой бросив на нее испытующий взгляд. — Сокола ее хотели расстрелять Милка посмотрела на него непонимающе.

— Но ведь она его оставила, — возразила девушка. Она ожидала, что Янко начнет говорить о Мариенке, но, когда наступила неловкая пауза, сказала: — Говорят, что первая любовь не ржавеет.

Глаза ее лукаво заблестели. Она видела, как Янко сжал губы и сердито сорвал длинную травинку. Обернув ее вокруг руки, он сказал с горькой усмешкой:

— Первая любовь… Может и так, только не она была моей первой любовью.

Если бы Милка посмотрела на него, то все поняла бы по выражению его лица. Он думает о ней, ее называет своей первой любовью, Милку.