Лавина

— А мы теперь в отчаянном положении. Смерть гранд-дамы — это крах. Об этом раструбят все газеты, снова разворошат старое и не преминут напомнить, что в расследовании убийства Хайнриха Бёмера полиция не продвинулась ни на шаг. Я ищу то, что стоит за этими смертями. Ясно одно: кое-кому из политиков, почитающих коррупцию и взяточничество за добродетель и проповедующих другим мораль о бережливости, не выгодна популярность нашей модели. Благодаря стойкости гранд-дамы это начинание смогло осуществиться, но именно сейчас, после вступления в силу договора, она умирает естественной и одновременно мистической смертью. Если эта смерть естественна, то наши опасения, что за ней кроется чей-то умысел, ложны. Бог-отец должен был исчезнуть, его смерть была кому-то нужна, но гранд-дама?

— Вопрос в том, где она умерла и кто отвез ее в гараж? В любом случае ее смерть на руку нашим врагам, — сказал я. — Не забывайте, господин Шнайдер, что в договорах записано: после смерти одного из наследников договор о половинной доле должен быть составлен заново по истечении двухгодичного срока. Близнецы хотели продать завод, теперь через пару лет они получат возможность продать свои пятьдесят процентов.

— Как вы думаете, что у меня не выходит из головы с сегодняшнего утра? У нас теперь будет передышка на два года. Может, близнецы будут столь великодушны и сперва предложат свою долю нам? Но кто ее оплатит? У нас не было бы денег даже на выкуп основного капитала в два миллиона марок.

— Если бы можно было назвать по именам тех, кто ставит нам палки в колеса, близнецы могли бы изменить свое намерение насчет продажи. Ведь им и пальцем не надо шевелить, им и так потечет немалая прибыль.

— Это распрекрасная мечта, господин Вольф. Прибыль мы должны еще заработать. Теперь самое главное — успокоить людей. Я созову завтра в семнадцать часов общее собрание и официально объявлю о смерти гранд-дамы. А правление соберется у меня в пятнадцать часов, чтобы заранее все обговорить… Как же можно так ошибаться! Я помню гранд-даму как особу экзальтированную, не от мира сего, и вдруг такая решительность, такая энергия, и все это даже наперекор собственным сыновьям!

— Может быть, она делала это из любви к своему мужу, а не к нам.

— Что ею двигало, господин Вольф, лучше не знать. Это могло бы испортить мне всю обедню.

Возле завода Шнайдер предложил снова на минутку зайти к нему в кабинет. Мне это было только на руку. Секретарша при виде нас прямо глаза раскрыла, но Шнайдер не обратил внимания на ее немой вопрос.

Шнайдер сел за письменный стол, а я закрыл за собой дверь и вдруг стал рассказывать ему то, что давно откладывал.

— Думаю, должен наконец вам сказать… — начал я. — Гранд-дама умерла своей смертью, но ведь и Хайнрих Бёмер не был убит, как мы думали и как все еще думает полиция. Он погиб в результате несчастного случая. Общее лишь то, что покойники были обнаружены не там, где они расстались с жизнью.

Шнайдер слушал с возрастающим удивлением. Потом, прищурившись, тихо спросил:

— А от кого вы все это знаете? Вы были у гадалки?

— Нет, у вашей дочери.

— У Матильды? — не поверил он, медленно поднялся и уставился на крышку письменного стола, потом так же медленно опустился на стул. — Откуда вы знаете мою дочь? С каких это пор?

— Я увидел ее впервые на кладбище, на похоронах Бёмера. А несколько дней спустя мы совершенно случайно встретились в одном ресторане в центре. Вот тогда-то мы и познакомились, и с тех пор я знаю историю вашей дочери. Для меня большой неожиданностью было ее откровение, что Бёмер сам рекомендовал меня ей, если с ним что-либо случится.

Я выложил Шнайдеру все с самого начала, но о своих чувствах к Матильде промолчал. Рассказал о ее трюке с портретом и как мы таким манером нашли человека, который, вероятно, повесил Бёмера в колокольне, сообщил о нашей поездке в Дюссельдорф, на фирму доверительных услуг. Исповедь моя была долгой, но под конец я почувствовал облегчение.

— Вот и все, теперь вы в курсе дела. Мы не можем преподнести вам на блюдечке виновников смерти Бёмера, не можем сказать, кто отвез гранд-даму в гараж, не можем назвать убийц, поскольку их нет. Но я перечислил вам имена людей, которые, несомненно, принадлежат к числу виновников во всем случившемся.

— Вы водили меня за нос, — тихо сказал Шнайдер.

— Я только выполнял просьбу вашей дочери.

— Что важнее, завод или моя дочь?

— В данном случае — ваша дочь, так как она оказалась беспомощной.

— Ну и чудак вы. Но запомните на будущее: прежде всего завод, потом опять завод, потом еще раз завод.

— Я не разделяю вашего мнения. Но теперь давайте поговорим не о вашей дочери, а о том, что мы узнали в Дюссельдорфе. Невероятно: в центре большого города находится контора, владелец которой выполняет конфиденциальные поручения, возможно, даже перевозит покойников в другие места по разным причинам, которых мы не знаем, еще не знаем. Это пока мое предположение, но иначе я не могу объяснить все происшедшее. Мы только знаем, что за спиной Зиберта стоит фирма «Уорлд электрик», а за ней — человек по фамилии Вагенфур.