Лавина

— Сыновья Бёмера хотят продать свой пай господину Вагенфуру, — сказал Цирер. — Я знаю это от самого Вагенфура, братья на прошлой неделе были у него в конторе в Дюссельдорфе.

— Но вы ведь только что сказали, что Вагенфура сняли, — искренне удивилась Матильда.

— Да. Но ведь Вагенфур не собирается покупать для «Уорлд электрик», он хочет купить пай себе.

— А откуда у него такие деньги? — спросил я.

— За десять лет, как он управляет дюссельдорфским филиалом «Уорлд электрик», он хорошо нагрел руки, и не без помощи разных побочных делишек, в том числе и не без содействия моей фирмы.

— Пусть покупает, все равно он останется в меньшинстве, — сказал я. — Вершить все будет правление во главе с господином Шнайдером.

— Так оно представляется на первый взгляд. Но Вагенфура с его сорока процентами нельзя потом будет отстранить от участия в любых решениях. Он усядется вместе с вами за один стол, а это не доставит вам большой радости. Хотя он и останется в меньшинстве, но сможет грозить правлению: купите у меня мой пай или…

— Или? — спросил я с некоторым беспокойством.

— И все-таки это проблема правления, а не моя, — сказала Матильда. — Так чего вы хотите от меня? Ведь здесь я, а не правление.

— Этой продаже господину Вагенфуру можете помешать только вы, — ответил Цирер.

— Я? — удивилась Матильда. — Каким же образом?

— Сыновья Бёмера читали, конечно, письмо Гебхардта персоналу. И вы, только одна вы, должны поехать к ним и пригрозить, что обнародуете деликатные подробности об их отце, если они продадут свой пай Вагенфуру. Вы должны дать им ясно понять, что Вагенфур косвенно виновен в смерти господина Бёмера. Ведь из-за вас, фройляйн Шнайдер, возник тогда спор и Хайнрих Бёмер потерял самообладание, только поэтому он так неудачно упал, что тут же скончался. Ведь не кто иной, как Вагенфур, сказал Бёмеру прямо в глаза, что он совратил не только несовершеннолетнюю, но и подчиненную ему по службе девушку. Все это вам надо объяснить сыновьям. Может быть, тогда, боясь скандала, они откажутся от продажи акций Вагенфуру.

Цирер говорил с таким деловым видом, будто предлагал своим партнерам серьезную сделку. Пока он говорил, он медленно и с наслаждением ел сыр, который заказал на десерт. Резал сыр на маленькие кусочки, нанизывал их на нож, совал в рот и уплетал за обе щеки.

Матильда смотрела в потолок. Я видел, как все в ней кипело. Потом она с силой стукнула по столу кулаком.

— Знаете, — сказала она, — за последние месяцы я пережила так много, что сейчас ничто не может вывести меня из равновесия. Напротив, если вы будете утверждать, что делаете все это только из любви к моему отцу и к заводу, то я слепо в это поверю и сочту своим долгом возликовать… А теперь выкладывайте, чего вы требуете взамен?

— Сущие пустяки, — ответил Цирер. — Может быть, у вашего отца найдется для меня местечко, соответствующее моей квалификации. Ему нужен, например, дельный прокурист.

— Сомневаюсь, — заметил я.

— Сколько бы вы хотели получить, если на заводе не найдется для вас места? — спросила Матильда.

— Вы имеете в виду деньги?

— Именно это.

— Если вас, как вы сказали, ничто не может уже удивить, — ответил Цирер, — то, может быть, вас удивит то, что я ничего не хочу. Если не найдется места, то тогда вообще ничего.

— Это действительно меня удивляет, — сказала Матильда.

Лицо Цирера расплылось от удовольствия, и он стал добиваться от Матильды благосклонности, постоянно кивая ей и бросая на нее восхищенные взгляды.

— Значит, — продолжала она, — я должна последовать вашему гнусному совету и опозорить многолетнего спутника моей жизни в глазах его детей. Сомневаюсь, чтобы это увенчалось успехом. Но раз уж мы сидим вот так душа в душу, то меня интересует еще кое-что: вы знаете о темных делишках господина Вагенфура и еще более темных некоего господина Зиберта и знаете также, насколько впутан в эти делишки Вагенфур. Почему же вы не обратились в полицию? От скольких трудов были бы избавлены мы с господином Вольфом.

— Я работал раньше прокуристом в «Уорлд электрик», и последствия до сих пор еще сказываются. Я имею в виду, что бывают происшествия, о которых нельзя рассказывать, не уличив при этом самого себя.

— Понимаю, — сказал я. — Вагенфур держит вас в руках и может заставить вас всю жизнь держать язык за зубами.

— Примерно так.

— Больше я ничего не хочу знать, — сказала Матильда. — Пошли, Вольфик, поехали. А вы уж, господин Цирер, пожалуйста, заплатите, ведь это вы назначили нам встречу. Может быть, когда-нибудь из вас еще получится джентльмен.

По дороге обратно Матильда презрительно фыркнула:

— Информация в обмен на должность! Цирер не хочет быть вахтером, а только прокуристом, преемником Гебхардта.

— Он просто хочет спасти свою шкуру, вот и все, — ответил я. — Кто знает, что он натворил в «Уорлд электрик». Во всяком случае, Вагенфур держит его в своих лапах. И все-таки это возможность не выдать обманщика, а заставить его работать на себя. И Цирер проинформировал нас только затем, чтобы самому избавиться от Вагенфура.