Лавина

— Ты жестокий человек, — упрекнул Месяцев.

— А ты какой? Ты живешь, как хочешь. И я буду жить, как хочу. Почему тебе можно? А мне нельзя? Или всем можно, или всем нельзя. Разве не так?

Месяцев молчал.

Рядом на кровати сидела пара: старая женщина и ее сын в больничной пижаме. Он сидел поджав ноги, положив голову на материнское плечо. И они замерли в печальной отстраненности. Они были друг у друга и вместе выживали. Сын собирался спасать человечество от гиподинамии.

А Месяцев сейчас встанет и уедет к молодой женщине, к исполнительской деятельности…

— Вот тут мои книги, тетради и термос, — сказал Алик. — Некуда класть. Сестры ругаются.

Алик протянул довольно тяжелый пакет. Месяцев взял и поднялся.

— Ты мне что-нибудь принес? — спросил Алик.

Это был вопрос его детства. Он всегда спрашивал, как только научился говорить: «Ты мне что-нибудь принес?»

И Месяцев всегда что-то протягивал: мячик, шоколадку.

— А разве тебе мама не носит? — смутился Месяцев.

— Мама — это мама, — резонно заметил Алик. — А ты — это ты.

— Если хочешь, возьми мою ручку. — Месяцев достал из кармана паркер с золотым пером.

— Ух ты…. — задохнулся Алик.

— Надо сказать: спасибо, папа.

— Спасибо, папа…

Они обнялись, и Месяцев с ужасом почувствовал, что он плачет.

Ирина купила ящик вина и утром выпивала стакан. И ходила как под наркозом. На улице было скользко. Ноги разъезжались, как у коровы.

Аня ушла жить к Юре. Не могла оставаться в доме, оскверненном предательством.

Лидия Георгиевна переехала жить к дочери, чтобы не оставлять ее одну. В доме присутствовало предательство, и они обе дышали его тяжелым испарением. Никому ничего не говорили. Все держалось в глубокой тайне. Единственный человек, которого поставили в известность, — ближайший друг семьи Муза Савельева. Муза — профессор консерватории, арфистка и сплетница. В ней вполне совмещалось высокое и низменное. Так же, как органы любви территориально совпадают с органами выделения.

Муза — ровесница Ирины. Она жила на свете почти пятьдесят лет и на собственном опыте убедилась, что семья не там, где страсть. А там, где дети и где удобно работать. Потому что страсть проходит. А дело и дети — нет.

— Он вернется, — пообещала Муза.

— Когда? — спросила Ирина и выпила стакан вина. Это имело значение — когда. Потому что каждый день, каждый час превратился в нескончаемый ад.

— В зависимости от объекта, — профессионально заметила Муза. — Кто такая?

— Понятия не имею, — созналась Ирина.

— Вот и плохо, — не одобрила Муза. — Чтобы решить проблему, ее надо знать.

Муза оперативно раскинула свои сплетнические сети и быстро выяснила: Месяцев ушел к Люле. Люля — известный человек, глубоководная акула: шуровала себе мужа на больших глубинах. Предпочитала знаменитостей и иностранцев. Знаменитости в условиях перестройки оказались бедные и жадные. А иностранцы — богатые и щедрые.

Поэтому она брала деньги у одних и тратила на других.

— Она красивая? — спросила Ирина.

— Четырнадцать килограммов краски.

— А это красиво? — удивилась Ирина.

— По-моему, нет.

— А почему она пользовалась успехом?

— Смотря каким успехом. Таким ты тоже могла бы пользоваться, если бы захотела.

— Но зачем Игорю такая женщина? — не поняла Ирина.

— Ты неправильно ставишь проблему. Зачем Люле такой, как Игорь?

— Игорь нужен всем, — убежденно сказала Ирина.

— Вот ты и ответила.

— Но почему изо всех — он? Есть ведь и богаче, и моложе.

— Никто не захотел. Переспать — пожалуйста. А жениться — это другое. Кто женится на бляди?

— Игорь.

— Потому что у него нет опыта измен. Нет иммунитета. Его не обманывали, и он принял фальшивый рубль за подлинный.

— А он знает, что она такая? — спросила Ирина.

— Узнает… — зловеще пообещала Муза. — Не в колбе живем.

— Что же мне делать?.. — потерянно спросила Ирина.

— Сиди и жди. Он вернется.

Ирина стала ждать. И Лидия Георгиевна стала ждать. Ирина при этом ходила на работу, ездила в больницу, уставала. Усталость и алкоголь притупляли горе.

А Лидия Георгиевна ждала в буквальном смысле слова: сидела, как на вокзале, и смотрела в одну точку. И ее лицо было суровым и напряженным. Что она видела в этой точке? Может быть, своего мужа Павла, который ушел от нее на зов любви. Через год его затоптали. Она так не хотела. Судьба так распорядилась. «Возмездие, и аз воздам». А скорее всего, никакое не возмездие. Тогда многие погибли. Сталин не мог остановиться и даже мертвым собирал свой адский урожай.

Лидия Георгиевна находила свое счастье в счастье дочери. Игорь был всегда занят, у него не оставалось времени для игрищ и забав. Казалось, Ирину никогда не коснется мужское предательство. С кем-то это случается, но не с ней. Как война в Боснии или эпидемия в Руанде. Где-то, у кого-то, не у них…