Лавина

— Нет, в самом конце. Когда они стали нести полную околесицу.

— А, это. На Плоту все так говорят.

— Вот как?

— Ага. Один начинает, и остальные следом. Думаю, мода у них такая.

— Но на Плоту это распространено?

— Ага. Понимаете, там все говорят на разных языках, там столько разных этнических групп. Все равно что Вавилонское столпотворение. Наверное, когда они издают эти звуки, бормочут невесть что, то просто подражают незнакомой речи.

Филиппинец готовит им еду. Рыбий Глаз и Вик садятся есть в главной кабине в трюме, листают за едой китайские журналы, рассматривая азиатских цыпок, и временами поглядывают в навигационные карты. Когда Элиот снова врубает электричество, Хиро подключает в розетку свой личный компьютер, чтобы перезарядить батареи.

К тому времени, когда яхта снова на ходу, уже стемнело. На юго-востоке по низкому нависшему небу колыхается зарево.

— Это Плот там? — спрашивает, указывая на сноп, Рыбий Глаз, когда вся команда собирается в импровизированном центре управления Элиота.

— Да, — отвечает Элиот. — Они освещают его всю ночь, чтобы рыболовецкие суда смогли найти дорогу домой.

— Как, по-вашему, сколько до него? — спрашивает Рыбий Глаз.

Элиот пожимает плечами:

— Миль двадцать.

— А до земли сколько?

— Понятия не имею. Шкипер Брюса Ли, вероятно, знал, но был превращен в пюре вместе со всеми остальными.

— Вы правы, — отзывается Рыбий Глаз. — Следовало поставить пушку на «хлестать» или «рубить».

— Плот обычно держится милях в ста от берега, — вставляет Хиро, — чтобы ни на что случайно не наткнуться.

— Как у нас с топливом?

— Я замерил бак лотом, — отвечает Элиот, — по правде говоря, боюсь, не слишком хорошо.

— Что вы имеете ввиду: «не слишком хорошо»?

— Когда ты в море, уровень определить непросто, — снова пожимает плечами Элиот. — Я не знаю, сколько жрут эти моторы. Если до берега нам действительно сто или даже восемьдесят миль, мы можем и не дотянуть.

— Значит, плывем на Плот, — решает Рыбий Глаз. — А там уговорим кого-нибудь, что в его же интересах поделиться с нами топливом. А потом вернемся на материк.

Никто не верит, что все случится именно так, и меньше всех сам Рыбий Глаз.

— И, — продолжает он, — раз уж мы все равно двигаем на Плот, то после того, как обзаведемся топливом, но перед тем как поплывем назад, мало ли что еще может случиться, знаете ли. Жизнь — штука непредсказуемая.

— Если вы что-то задумали, — говорит Хиро, — почему бы вам не сказать нам об этом прямо?

— Ладно. Вернемся к стратегическим задачам. Тактика взятия заложников провалилась. Поэтому на повестке дня извлечение.

— Извлечение чего?

— Не чего, а кого. И. В.

— Я целиком за, — говорит Хиро, — но там есть еще один человек, которого я хотел бы извлечь, раз уж мы взялись за извлечение.

— Кого?

— Хуаниту. Помните, вы же сами сказали, что она милая женщина.

— Если она на Плоту, то, возможно, не такая уж милая, — говорит Рыбий Глаз.

— Я все равно хочу ее извлечь. Вы все тут заодно, верно? Мы все из команды Лагоса.

— У Брюса Ли есть на Плоту свои люди, — говорит Элиот.

— Поправка. Были.

— Я хочу сказать, что они будут вне себя.

— Это вы думаете, что они будут вне себя. А я думаю, они в штаны от страха наложат, — улыбается Рыбий Глаз. — А теперь, Элиот, к штурвалу. Давай, меня уже тошнит от этой треклятой воды.

50

Ворон заводит И. В. на плоскодонку под тентом. Это какое-то речное судно, превращенное во вьетнамское/американское/тайское/китайское заведение, одновременно бар, ресторан, публичный дом и казино. Тут несколько больших комнат наверху, в которых уйма народу просто спускает пар, и множество маленьких комнаток со стальными стенами внизу, где творится бог весть что.

Главный зал битком забит гуляющим отребьем. Дым связывает бронхи И. В. морскими узлами. Тут установлена оглушительная, в духе «третьего мира», звуковая система: чистейшее искажение эхом отдается от крашеных стальных стен на трехстах децибелах. Прикрученный к стене телевизор показывает иностранные мультики: выдержанные в двух цветах, поблекший пурпур и яркий лайм, в которых омерзительного волка, отчасти похожего на Уайла Э. Койота, но страдающего бешенством, казнят настолько жестокими казнями, что до них не додумались и «Уорнер Бразерс». Это черные мультфильмы. Саундтрек то ли выключен, то ли совершенно заглушен визгливой мелодией, льющейся из динамиков. В конце комнаты извивается несколько эротических танцовщиц.

Здесь невероятно людно, им ни за что не сесть. Но вскоре после того, как Ворон входит в зал, с полдюжины ребят в углу внезапно вскакивают на ноги и врассыпную бросаются от стола, с запозданием прихватив сигареты и напитки. Ворон толкает И. В. перед собой, будто она фигура на носу его каяка, и куда бы они ни шли, везде перед ними расчищает дорогу почти осязаемое силовое поле Ворона.