Лавина чувств

— Женщин всегда нужно чем-то занять, — живо согласился Железное Сердце и, широко улыбнувшись, обнажил свои корявые гнилые зубы. — Постель, прялка и колыбель — вот что им нужно для счастья.

Джослин видел, что постель, прялка и колыбель сделали с законной супругой отца, и подумал: верит ли Железное Сердце сам в то, что говорит, или произнес это просто по привычке?

Однако вслух он ничего об этом говорить не стал и повернулся к де Люси.

— Милорд, я буду рад принять ваше предложение, если, конечно, сама леди не будет против.

— В данном случае у нее нет выбора, — проворчал Железное Сердце.

— Тогда я дам его ей, — парировал Джослин и вызывающе посмотрел на отца, пока Железное Сердце не опустил глаза, от недовольства плюнув на пол.

— Очень хорошо, — серьезно сказал де Люси. — Только если сама леди будет не против, — повторил он, вспомнив, как его жена, вступая в брак, тоже не имела права голоса и как ему хотелось добровольно получить на это ее согласие, и его рот слегка искривился: в конце концов в парне просто взыграла гордость. Он не мог представить себе, чтобы Джослин отказался от такой хорошей возможности поправить собственные дела из-за женского каприза. Де Люси покачал головой, глядя на Железное Сердце. — Это, видите ли, задевает его самолюбие, Вильям: как это он может силой заставить свою невесту выйти за него замуж.

— Моего самолюбия это не ущемляет, — ответил Железное Сердце. — Да простит меня Бог, если я хоть раз принуждал Агнес, эту грязную ведьму!

— А если бы вам пришлось так принуждать мать? — спросил Джослин.

Лицо Вильяма потемнело.

— Тогда бы она, возможно, осталась жива, — с горечью ответил он. — Я предупреждал ее спускаться осторожнее по той лестнице в таких длинных платьях, но она, как обычно, поступала по-своему. А я был тогда таким простофилей, что не отправил ее в более безопасное место, пока она не родит.

В комнате стало неуютно от наступившей тишины. Джослин знал, что переступил через запретную черту, но иногда это помогало обороняться. Очень редко в разговорах с отцом затрагивалась тема о его матери, она стала почти запретной. Железное Сердце не любил говорить о ней. Даже при жизни она редко встречалась с посторонними, обитая под семью замками в темном аду семейного круга. Отец винил себя в ее смерти. Эта вина давала знать о себе постоянно, как глубокая кровоточащая рана.

Набрав в легкие воздуха, чтобы что-то сказать и прервать наступившую тишину, Джослин случайно бросил взгляд на висевшую на двери и раскачивающуюся на сквозняке штору и вынужден был остановиться, широко раскрыв глаза от ужаса.

На пороге стояла Линнет де Монсоррель. По выражению ее лица стало ясно, что она слышала весь их разговор и это не предвещало ничего хорошего.

Железное Сердце, не дожидаясь нападения, принялся атаковать.

— Подслушивать у вас, видимо, вошло в привычку? — спросил он, осмотрев ее сверху донизу, давая понять, что у нее не совсем приличный вид. В самом деле, на Линнет было надето лишь белое шерстяное платье, и в довершение ко всему она стояла с непокрытой головой.

Линнет смело выдержала первый натиск, хотя от Джослина не могло ускользнуть, как побледнело ее лицо.

— Нет, милорд, — с достоинством ответила она с легкой дрожью в голосе. — Я спустилась, чтобы взять кроликов. Моему сыну приснился кошмар, будто их убили. Вот я и хочу отнести их ему, показав, что это всего лишь сон. Я услышала, как вы беседуете, а поняв, что это касается меня, стала слушать, уверенная, что имею на это полное право.

Вильям что-то пробурчал.

Линнет посмотрела в лицо Джослину.

— Вы ждете моего согласия стать вашей законной супругой?

— Я прошу вас о такой чести, миледи, — ответил он, подумав о том, как избито прозвучала эта фраза, напомнив ему баллады бродячих музыкантов. Ее глаза выражали лишь презрение — так, во всяком случае, показалось ему.

— Чести, — устало произнесла она. — Какое пошлое слово.

Железное Сердце все еще безмолвствовал, сжав рукой ремень, будто желая ее отлупить. Полное лицо де Люси пребывало тоже в крайнем смущении.

— А сейчас я нужна сыну. — Взяв клетку с кроликами, стоявшую возле судьи, она поклонилась мужчинам, смерив их взглядом, полным презрения, и вышла.

— Клянусь Богом, мягкое место этой распутницы плачет по плетке! — выпалил Вильям, сжимая ремень своими сильными мужскими руками. Во всем его облике чувствовалось какое-то раздражение.

— Я не хочу иметь такую жену, как Агнес, которая вздрагивает всякий раз, услышав ваш голос, — ответил Джослин, поглядывая на развевающуюся у двери штору.

— А это та жена, о которой ты мечтаешь! — прохрипел Железное Сердце. Подойдя к столику, где стоял кувшин, он налил себе в кубок вина и, высоко подняв его, провозгласил тост: — За согласие леди! — Его глаза заблестели, и он сделал большой глоток, а затем вытер губы тыльной стороной ладони.

— Вильям, довольно! — предостерег его де Люси.

— Я добьюсь ее согласия, — спокойно сказал Джослин и с вызовом посмотрел в глаза отцу. — И мне при этом не придется ее унижать.

Железное Сердце устремил на него свой яростный взгляд.