Лавиния

Я последовала за отцом прямо в зал советов, где уже собрались Дранк и те немногие, кто избежал участия в схватке. Дранк, заикаясь от страха, говорил только о том, где нам следует спрятаться. Латин тоже был глубоко потрясен. С серым лицом, запыхавшись от бега, он тут же сел на трон и стал советоваться с Вером и другими опытными воинами, попутно раздавая приказы относительно защиты города и нашего дома. Увидев, что мое присутствие там совершенно ни к чему, я побежала на женскую половину, где ничего интересного не обнаружила – служанки, пребывая в полной растерянности, плакали и распространяли какие-то совершенно немыслимые слухи, а мать моя даже не вышла из своих покоев. Но стоило мне появиться там, и она, возникнув в дверях и дико сверкая глазами, с презрением бросила:

– Ну что? Так-то твой великий троянец блюдет мирный договор!

– Он поклялся сохранить мир, – спокойно сказала я.

– И прямо у алтаря напал на твоего отца!

– Он не нападал! Он принес клятву вместе с отцом. И попросил у него разрешения на поединок с Турном. И сказал, что если проиграет, то троянцы навсегда уйдут отсюда, а если выиграет, то Латин по-прежнему останется правителем Лация. А отец поклялся, что так и будет. Но Ютурна и рутулы этого не хотели, и Толумний тоже. Это он, возвестив знамение, первым метнул копье, нарушив мирный договор! Я была там! Я все видела собственными глазами! Все было именно так!

– Это ложь, – упрямо заявила Амата, прекрасно понимая, что это правда. Впрочем, после того, что я видела, у меня не осталось ни капли страха перед нею. И голос мой зазвенел, когда я громко и возмущенно ответила, чувствуя, что сейчас я гораздо выше и гораздо сильнее, чем она.

– Если бы Турн сразу вышел на поединок с Энеем, никакого сражения сейчас вообще бы не было! И город наш был бы в безопасности! – Сердце мое просто пылало от гнева, и я воскликнула: – Турн предал нас!

– Турн никогда бы нас не предал! – выкрикнула Амата, но голос ее задрожал и сорвался. – Это все ты! Все из-за тебя!..

– Да твоему Турну на меня плевать! И на тебя тоже! – И я вдруг услышала в собственном голосе ту же противную насмешливую скрипучесть, которая так часто раздражала меня в голосе Аматы. И я вдруг вспомнила, каким ясным и чистым было небо над алтарем, установленным между двумя армиями, когда оба правителя клялись сохранить мир. Стыд и сильнейшее душевное волнение охватили меня, и я, упав перед матерью на колени, приподняла краешек ее белой тоги и сказала: – Прости меня, мама. Пусть хоть между нами сохранится мир!

– Никогда, никогда Турн нас не предал бы! – повторила она, словно не слыша меня. Потом как-то растерянно огляделась и воскликнула: – Неужели это моя вина? – Отвернувшись, она вырвала у меня из рук край своей одежды и поспешно затворилась в своих покоях.

А я так и осталась сидеть на полу, бессильно понурившись. Слезы, которые в течение всех этих ужасных дней копились в моей душе, наконец-то прорвались наружу и хлынули у меня из глаз. Выплакавшись, я откинула волосы со лба, вытерла лицо краешком одежды и встала. На лицах столпившихся вокруг меня женщин я читала странную смесь ужаса, восхищения, смятения и сочувствия.

– Это люди Турна нарушили перемирие, и теперь наш город будет осажден троянцами и этрусками, – сказала я им, пытаясь нащупать ту истину, которая была мне так необходима, и обрести ту уверенность, которая нужна была не только мне одной, но и всем остальным. Но голос мой дрогнул. – Теперь у нас больше нет друзей, и защитить нас могут только наши воины, воины Лация, которые сейчас сражаются там, за стенами города. Ну, и мы сами, конечно. Итак, что мы можем сделать, чтобы как-то обезопасить наш дом в ожидании осады?

Женщины молча смотрели на меня, а некоторые уже потихоньку принялись причитать, но тут Маруна сказала:

– Кладовые наши полны.

– Хвала пенатам, – подхватила я. – Значит, кладовые полны, и вода у нас есть – и в колодце, и в источниках. Но достаточно ли у нас топлива для кухонного очага?

Топливо нам и впрямь было необходимо, но эту проблему мы вполне могли решить и собственными силами. Все несколько оживились и даже немного поспорили. Тита предложила:

– А что, можно, например, наш лавр срубить.

Сикана, высокая мрачная женщина, которая всегда прислуживала моей матери и была ее верной сторонницей, так и взвилась:

– Ты что, Тита, спятила? Пойди промой себе рот да попроси, чтобы высшие силы даровали тебе хотя бы кроличьи мозги! Срубить царское дерево! Идиотка! Да за конюшнями старых тополей полно! Уж их-то в первую очередь срубить можно. – В общем, я тут же назначила Сикану ответственной за дрова для очага и велела разыскать мужчин с топорами, чтоб те свалили тополя, очистили их от веток и разрубили. Затем вспомнилась и еще сотня необходимых хозяйственных дел. Женщины воодушевились и прямо-таки рвались в бой.