Лавиния и ее тульпа (СИ)

Три ступени - вверх - и открывается дверь. И спектакль продолжается с того самого места, где был прерван - Вишня стоит перед зеркалом, глаза ее закрыты, и тепло за ее спиной. Обжигающая волна - интереса, любопытства. Симпатии? Вишня слышит за спиной один осторожный шаг, навстречу, и две горячие ладони ложатся на ее плечи. Здравствуй. Лавиния. "Есть контакт" - думает Вишня. Она приоткрывает глаза - это так забавно, открывать и закрывать глаза, но в собственном сне - и горячие руки скользят с ее плеч, огненным кольцом обхватывают ее и чуть-чуть толкают назад, и затылок ее упирается, кажется, в его ключицу. Он очень высокий. И теплый. У тебя смешная шляпа.

- Не говори в моей голове, - просит Вишня, - говори со мной так.

Сквозь ресницы она видит его руки, наполовину скрытые манжетами. Это черно-серебряный испанский камзол капитана, из книжки. И его же испанские кружева. Кисти рук крупные, но и не медвежьи лапы, и почти на каждом пальце - причудливый перстень. Это барокко, да. Тогда все так ходили.

- Хорошо, Лавиния, - этот голос старается быть мягким, и стесняется быть громким, быть самим собой, но может он и грохотать, как обвал в горах, - Посмотри же на меня. На нас с тобой.

- Ты - это я, - напоминает Вишня.

- Не совсем. Уже - не совсем, - у него есть акцент, французский ли - кто знает? Вишня открывает глаза - и ощущает скромную гордость демиурга. Он потрясающий. Даже если таким его делает "прелестное" зеркало - но зеркало же не в силах сделать красивее саму Вишню. Он очень высокий, в черно-серебряном, как и было задумано. Очень черные волосы, но не локонами, они собраны в хвост, закрывающий уши. Глаза не получились синими - наверное, вмешался подсознательный ценз, внутренний борец с пошлостью - они черные, и приподняты к вискам, как у дракона, как у остзейского барона, как у нюренбергской куклы. Все остальное - такое, как и было задумано. Цвет лица, хищный профиль, трагические брови. Вишня чувствует себя, как ребенок на новом году, под елкой с подарками - и это все - мне?

- Ну как? - он снимает с Вишни нелепую шляпу и осторожно целует девочку в затылок, и смотрит в зеркало поверх ее затылка, своими чудными драконьими глазами.

- Я молодец, - Вишня ловит в зеркале его взгляд, - хорошо получилось.

- Спасибо, что пригласила, - нелепая шляпа отлетает куда-то прочь, и горячая рука опять смыкает вокруг Вишни кольцо, пальцы в перстнях ложатся на черно-серебряное шитье, - Это было не твое, тебе такое не идет.

Это объятие - как огненный круг - и тепло за спиной. Ощущение покоя и защиты. Все так, как надо. Ты наконец-то дома. Все так, как и должно быть.

- Не говори в моей голове, - напоминает Вишня.

- Это уже не я, это ты сама, Лавиния, - он улыбается, и Вишня вдруг понимает, кто это. Странно, что раньше не понимала.

- Как тебя зовут?

И он склоняется к ее уху, и шепчет свое имя. В его шепоте и лукавство, и гордость. Он словно читает то, что уже написано у нее перед глазами - бегущей строкой, как субтитры. Ты ведь уже знаешь это, правда? Спасибо, Лавиния, спасибо, что пригласила.

Красный мяч летел, летел над морем - и закачался на волнах, и поплыл в направлении Швеции. С берега раздался рев, и мамаша засучила трикотаны и отправилась выручать мяч. Лека сидела на полотенце с мечтательным лицом, а Вишня - с мрачным. Панамы на ней не было. Лямки ее комбинезона были отстегнуты - она так и пришла от палатки, штаны спустились на бедра и стали наконец-то нормальной длины.

- Где-то сейчас наши принцы? - вздохнула Лека, - Марек и Казик?

- Подушки давят, - предположила Вишня.

- Что у тебя со штанами? - спросила Лека, - И где шляпа?

- Лямки провалились в туалете в очко с говном, - злобно отвечала Вишня, - пока я пыталась их отстирать - на шляпу насрала чайка. Чуть-чуть попало и мне на хвост.

- Ты шутишь? - не поверила Лека.

- Если бы. Дискотэка, как говорит наш Марек, отменяется. Я вся воняю, как золотарь. Как засранный золотарь. Как протухшая треска.

- Переоденься, - предложила Лека, - и вымой голову.

- Второе невозможно, хвост зацементировался. И первое - невозможно, не во что. Не в папины же штанцы - я в них утону. А шляпу я, кстати, выбросила. Тульпа изменит вашу жизнь, да.

- А причем здесь тульпа? - удивилась Лека.

- Да так. У вас в хламе есть - ножницы?

- Зачем? - испугалась Лека.

- Увидишь.

Вишня первым делом обрезала хвост, и Лека помогла ей выстричь коротко затылок - получилось непонятно, то ли средней красоты девочка, то ли неприлично хорошенький мальчик. В любом случае - симпатично. Вишня вернула на нос очки и посмотрела на себя в зеркальце.

- Я похожа теперь на Егора Летова, - сказала она грустно.

- Нет, на Энни Леннокс, - утешила ее Лека.

Вдвоем они отрезали от комбинезона лямки, и Лека утащила вонючие обрезки на помойку. У Павла нашлись подтяжки, и теперь комбинезон опустился ниже и сделался нормальной длины - лежал на кедах, а не болтался над ними, как пролетарское знамя.

- А здорово, - признала Лека, - тульпа изменит вас, это правда.

- Увы, - вздохнула Вишня, - и выест ваш мозг. Теперь я его боюсь.