Лавка антиквара

Петербург встретил неприветливо — сразу при выходе из вагона обдало холодным порывистым ветром. Пока — без осадков, но над городом по пасмурному небу неслись клочья низких серых облаков. Время — полпервого дня. Невский полон народу — людей больше, чем на митингах в Москве. Всё как обычно.

Для начала я решил действовать по проверенной схеме, и направил свои стопы на «Паперть». Тут мало что изменилось. Под серенькими грибочками висели, по-моему, те же самые картины, несколько замотанных шарфами художников или просто торговцев кутались в пухлые синтепоновые куртки в ожидании возможных покупателей. Последних было совсем мало, вернее — вообще не было. Будто пропали. Даже случайных зевак, коими всегда столь богата «Паперть» сегодня что-то поубавилось.

Я обошёл один из грибочков, и к своему удивлению увидел необыкновенно живо исполненный Машин поясной портрет. Девушку с ярко-синими волосами изобразили в простой водолазке стоящей в профиль на небесно-вечернем фоне, переходящем по краям в черноту. Голова чуть опущена и повернута вполоборота. Автор несколько польстил модели. Прошлый раз портрета тут не было.

— Чем-нибудь интересуетесь? — спросил меня бородатый дядька в зелёном не то пуховике, не то синтепоне. Мужик был или просто толстый, или весьма тепло одет. — Могу, что-нибудь посоветовать.

— Да, точно. Посоветовать. Вы не знаете, Макс сейчас здесь?

— А какой Макс вас интересует? — голосом психиатра, заполучившего в руки запущенного пациента, спросил бородач.

— Ну, как же, Макс, он друг Маши, она просила его приглядеть за её картинами.

— А вы кто?

— Тоже друг Маши, — сказал я, указывая на портрет.

Мужик хмыкнул.

— Всё тут друзья Маши. Чего-то я вас не припомню, а наверное должен, если не врёте. Так для чего вам Макс?

— Маша пропала, думал он знает, где найти, — увещевательно пояснил я. — У меня информация для неё.

— Могу передать.

— Нет, спасибо. Лучше уж я сам… ладно, согласен. — Я вырвал клочок из блокнота, написал несколько строк, понятных Маше, но совсем ничего не говорящих постороннему.

— Вот, передайте пожалуйста, это очень важно. А то она опять потеряла телефон и на мыло не отвечает.

— Похоже на неё. Ладно, погодите. Максим! Ма-акс!!! — вдруг  зычным  басом  заорал  мужик. Я  аж  вздрогнул от  неожиданности.  —  Быстро  тащи  сюда  свою задницу!

Откуда-то из-за грибочков возник Макс. Выглядел он примерно так же, как и в прошлый раз, только был ещё более флегматичен и вял. И какой-то пыльный вдобавок. Бородач бесцеремонно взял его за плечо и придвинул ближе ко мне.

— Знаешь его? — спросил он Макса.

— М-м-м-м… нет. — Помычал парень. И тут я увидел его глаза. Они были совершенно пустые и какие-то полоумные, с узкими, будто проколотыми иголкой зрачками.

— А он уверяет, что с тобой знаком.

— Я не говорю, что знаком, — возразил я, — просто Маша просила его приглядеть за её картинами.

— Так вы за картинами? Макс, а говоришь, что не знаешь его, — кивнул в мою сторону бородач.

— С Машей раз видел, но егоне знаю, — выдавил из себя Макс. — Картины она забрала.

— Ладно, свободен, — мужик, будто куклу, отодвинул Макса в сторону, развернул к нам спиной, и шлепнул между лопаток, указывая нужное направление движения. — Вы видели, в каком он состоянии? Думаете, имеет смысл его о чем-то ещё спрашивать?

— Маша рекомендовала как проверенного друга.

— Когда-то был проверенным, а теперь сами можете убедиться, — слегка удрученным тоном произнес бородач.

— Плохо дело. Давно с ним такое?

— Третий день уже. Как двинулся в аут, так до сих пор и догоняется. Откуда нашел столько. И чего сюда приперся? Менты сцапают, в свой обезьянник посадят, погибнет ведь, а жаль парня, нынче мало таких. Грамотно маслом работает, — сказал мужик, кивнув на Машин портрет.

— Опиаты? — кратко спросил я.

— Типа того. Джанк или ханка. Так что передавать или спрашивать что-либо сложное у него сейчас понапрасну, сам понимаешь, — перешел «на ты» бородач. Смена типа общения выглядела вполне естественно, и я не возражал: мужик, что называется, внушал доверие.

— А эвакуировать отсюда его нельзя?

— Пытались уже, и не раз. Всё равно обратно приходит. Так что там с Машей?

— Она была в Москве, и вдруг исчезла. Оставила какую-то дурацкую записку, и пропала. А у меня картины её,  несколько штук, прямо в чехле, — зачем-то соврал я. — Да и вообще беспокоюсь.

— Раз картины оставила, значит вернется. Она с тобой была всё это время?

— Ну, да… — пробормотал я. — А ты не знаешь, где можно ещё её поискать?

— Ещё? В «Этажах» иногда тусуется, знаешь где? Вот, там посмотри… на Площадь Искусств загляни на всякий случай… но это всё вряд ли. Если б Маша ходила тут поблизости, обязательно бы к нам заскочила. Вернется, не дергайся. Если картины оставила, то вернется, —  ещё раз повторил мужик. — Если сможет, конечно.

— Вот то-то и оно, что «если». Ладно, спасибо тебе… а записка для неё пусть у тебя будет, мало ли что? Да, вот ещё, телефончик мой. Записочку на минутку можно… ага, так… — я написал снаружи свернутой записки для Маши своё имя и телефон. — Мало ли как звезды встанут, вдруг поможет.