Лавка чудес

Жокондо Диас, испытанный в битвах революционер, шлет привет от бразильских трудящихся солдатам свободного мира и бросает в толпу слово «амнистия», которое подхватывают тысячи голосов, и этот хор звучит беспрерывно, он смолкнет лишь в канун победы, когда распахнутся ворота тюрем. Нестор Дуарте, профессор права, писатель, хриплым голосом произносит пламенные слова, обрушивается на зажавшие свободу оковы диктатуры, требует демократии, «во имя демократии идут в бой борцы против нацизма». Профессор Цалие Юхт говорит от имени евреев, на его выразительном лице – печать ужасов гетто, в его голосе – отзвуки погромов. Эдгард Мата, превосходный оратор, широко известный и всеми почитаемый трибун, закрывает митинг прорицанием в гонгористском[90] стиле: «Гитлер, апокалипсический зверь, ублюдок сатаны, будет повержен и захлебнется в дерьме!»

Толпа отвечает криками, аплодисментами, овацией, ликует и приходит в движение. Человеческое море густеет по краям и начинает вливаться в улицы. Старик пробирается к выходу, работая локтями, он так и не получил ответа на свой вопрос: сможет кто бы то ни было покончить с ними со всеми, Гитлер или кто другой, сегодня или завтра? Старика совсем затолкали, он пристраивается за дюжим моряком, выходит из толпы, тяжело дыша, идет по направлению к Террейро Иисуса, и тут внезапная боль сжимает ему грудь. Это уже не в первый раз. Он протягивает руку, пытаясь опереться о стену Епископского дворца, не достает, и упал бы, если бы его не поддержала какая-то вовремя подбежавшая девушка. Старик приходит в себя, боль отступает, теперь она – тонкое жало в глубине груди.

– Спасибо.

– Что с вами? Скажите, где болит, я студентка медицинского факультета. Хотите, доведу вас до больницы?

Больницы он боялся, бедняку больница – верный гроб.

– Нет, ничего, обычный приступ, не хватило воздуха. Пройдет, большое спасибо.

Выцветшими глазами смотрит Педро Аршанжо на поддерживающую его смуглянку. Какая знакомая красота, близкая, родная. Да это наверняка внучка Розы! Те же нежность, страстность, обаяние, волнующая красота – вся она тут.

– Вы внучка Розы, дочь Миминьи? – В усталом голосе радостные нотки.

– Откуда вы знаете?

Такая похожая – и совсем другая, сколько рас и народов смешало свою кровь, чтобы возникло такое совершенство? Длинные шелковистые волосы, нежная кожа, голубые глаза, непостижимая тайна упругого тела, стройного и пышного.

– Я дружил с вашей бабушкой, был на свадьбе вашей матери. Как вас зовут?

– Роза, как и бабушку. Роза Алкантара Лавинь.

– Изучаете медицину?

– Я на третьем курсе.

– Думал, никогда уж не увижу такую красавицу, как ваша бабушка. Роза Алкантара Лавинь… – Он заглянул в голубые глаза, внимательные и любопытные, унаследованные от Лавиней. А может, от Алкантара? Кожа смуглая, глаза голубые. – Роза де Ошала Алкантара Лавинь…

– Де Ошала? Чье это имя?

– Вашей бабушки.

– Роза де Ошала… Прелесть, я, пожалуй, так и буду называть себя…

Из группы студентов зовут:

– Роза! Роза! Идем, Роза!

– Иду, иду! – откликается Роза, внучка Розы, такая похожая и совсем другая.

Манифестанты расходятся, штурмуют трамваи, на столбы с потухшими фонарями опускается ночь. Старик устал, но на лице его радостная улыбка. Девушка каким-то чутьем смутно догадывается, что этот хромой и, наверное, больной старик в ветхом пиджаке, залатанных штанах, дырявых ботинках и с изношенным сердцем чем-то ей близок, а может, даже родственник, как знать. О бабкиной родне ей старались не говорить, след рода Ошала терялся в таинственной мгле, о нем умалчивали.

– Прощайте, дочь моя. Я будто снова повидал Розу.

Внезапно девушка, подчиняясь какой-то непонятной для нее самой силе, взяла худую темную руку старика и поцеловала. Потом побежала к своим друзьям, и шумная компания с песнями двинулась по темной улице.

Старик медленно побрел по Террейро Иисуса по направлению к Верхнему Масиелу, наступал час ужина в заведении Эстер. Да разве сможет кто-нибудь, какое бы войско он ни набрал, обречь на смерть и рабство народ, убить Розу и ее внучку, убить Красоту?

– Благословите, отец мой, – просит девушка, совсем еще молоденькая, вышедшая на поиски первого в этот вечер клиента.

Старик, ковыляя, тонет в сумерках. Трудный вопрос, где взять на него ответ?

6

В конце программы «Последние новости» – военные сводки, ну и молодцы эти русские. Малуф поднес рюмочку кашасы, обсудили демонстрацию и митинг, доблесть надменных англичан, рейд американцев по затерянным островкам у берегов Азии, подвиги советских войск. Атаулфо, зануда-пессимист, не верил, что победа неизбежна. «Как знать! У Гитлера кое-что припрятано на крайний случай, тайное оружие, которым весь мир можно разрушить».

– Разрушить весь мир? Значит, Гитлер может, выиграв войну, истребить или обратить в рабство всех, кто не белый, в ком не течет чистая арийская кровь? Задушить жизнь и свободу, прикончить или, хуже того, поработить всех нас без исключения?

Спор разгорелся вовсю: «Может, не может, почему это не может? Еще как может!» Кузнец поставил точку: