Лавка древностей. Часть 1

— Позвольте, сударь, вамъ сказать два слова, началъ старикъ торопливо, когда мы остались съ нимъ вдвоемъ:- меня смутили ваши слова, помните, тогда, ночью. Я могу только одно сказать въ свое оправданіе: все, что я дѣлалъ, я дѣлалъ для ея же блага. Вернуться назадъ мнѣ уже невозможно, даже если бы я этого желалъ; да я еще надѣюсь на успѣхъ. Я самъ былъ въ страшной нищетѣ и хочу избавить ее отъ тѣхъ лишеній, которыя преждевременно свели въ могилу ея бѣдную мать, — мою единственную дочь. Я хочу оставить ей не какія нибудь ничтожныя средства, а цѣлое состояніе, которое обезпечило бы ее на всю жизнь. Вы понимаете, что я хочу сказать? Больше вы отъ меня никогда ничего не услышите. Тсс, она идетъ.

Онъ прошепталъ мнѣ все это на ухо си такой поспѣшностью, онъ такъ судорожно сжималъ мнѣ руку своей дрожащей рукой, онъ смотрѣлъ на меня такими испуганными глазами, что я рѣшительно не зналъ, что мнѣ думать объ этомъ человѣкѣ, Судя по его собственному признанію и по тому, что мнѣ довелось слышать и видѣть въ его домѣ, я вывелъ заключеніе, что онъ долженъ быть богатъ. Но какимъ образомъ онъ нажилъ себѣ состояніе и чѣмъ онъ занимался — это оставалось для меня неразрѣшимой загадкой. Ужъ не принадлежитъ ли онъ, думалось мнѣ, къ разряду тѣхъ людей, которые, нажившись всякими средствами, день и ночь дрожатъ надъ своимъ добромъ, боясь каждую минуту его лишиться? Чѣмъ больше я вдумывался въ его слова, чѣмъ больше я соображалъ, тѣмъ правдоподобнѣе казалось мнѣ это послѣднее предположеніе.

Возвратившись въ комнату въ сопровожденіи Кита, Нелли заставила его писать — она давала ему уроки два раза въ недѣлю и эти занятія, насколько я могъ замѣтить, доставляли большое удовольствіе какъ учительницѣ, такъ и ученику. Но надо было видѣть, какихъ трудовъ ей стоило уговорить своего застѣнчиваго ученика, чтобы онъ сѣлъ въ гостиной въ присутствіи незнакомаго человѣка. Усѣвшись, наконецъ, какъ слѣдуетъ, онъ отвернулъ рукава, разложилъ локти на столъ и, нагнувшись надъ самой прописью, сталъ косить на нее глазами. Не успѣлъ онъ обмакнуть перо въ чернильницу, какъ уже не только вся тетрадь его оказалась въ пятнахъ, но и самъ онъ весь испачкался и измазалъ себѣ лицо и руки. Если ему удавалось правильно написать одну букву, онъ непремѣнно стиралъ ее рукавомъ, принимаясь за слѣдующую. При каждой новой ошибкѣ и ученикъ, и учительница разражались громкимъ, веселымъ смѣхомъ, не смотря на то, что и онъ, и она какъ нельзя болѣе серьезно относились къ своему занятію. Словомъ сказать, урокъ продолжался весь вечеръ. Съ наступленіемъ ночи старикъ опять заволновался и засуетился, опять въ извѣстный часъ ушелъ изъ дому, и опять его маленькая внучка осталась одна-одинешенька въ этомъ неприглядномъ домѣ.

Познакомивъ читателя съ главными дѣйствующими лицами разсказа, я удаляюсь со сцены, предоставляя имъ самимъ говорить за себя.

IV

Супруги Квильпъ жили въ Тоуеръ-Гиллѣ. Въ тотъ день, когда Квильпъ отправился въ Лавку Древностей, чтобы передать деньги старику, жена его оставалась дома и, если вѣрить его словамъ, скучала по своемъ благовѣрномъ.

Трудно сказать, какое было главное занятіе у Квильпа. Онъ занимался всѣмъ понемногу: собиралъ деньги съ жильцовъ, ютившихся въ грязныхъ кварталахъ по берегу Темзы, ссужалъ деньгами матросовъ и шкиперовъ купеческихъ кораблей, участвовалъ въ разныхъ рискованныхъ предпріятіяхъ въ компаніи съ боцманами остъ-индскихъ кораблей, курилъ контрабандныя сигары подъ носомъ у таможенныхъ надсмотрщиковъ и чуть не каждый день назначалъ свиданія на биржѣ какимъ-то молодцамъ въ матросскихъ курткахъ и кожаныхъ фуражкахъ.

На другомъ берегу Темзы у него былъ заброшенный дворъ — излюбленное мѣстопребываніе крысъ, — который онъ называлъ громкимъ именемъ "Пристани Квильпа". Тутъ же находилась и его контора — старая деревянная, покривившаяся на бокъ и вросшая въ землю лачуга. На дворѣ валялись обломки заржавленныхъ якорей, нѣсколько громадныхъ желѣзныхъ колецъ, полусгнившія доски, да двѣ-три кучи никуда негодной мѣди съ кораблей. Здѣсь онъ слылъ за скупщика старыхъ судовъ на сломъ, но, судя по наличному имуществу, дѣла его шли не очень-то бойко, если только онъ не разбивалъ корабли на такіе мелкіе кусочки, что отъ нихъ не оставалось ничего. Вся дѣятельность на этой пристани сводилась къ тому, что единственный ея обитатель, мальчикъ-сторожъ, котораго можно было бы, по мѣсту жительства, причислить къ разряду земноводныхъ, одѣтый въ неизмѣнную парусиновую куртку, то бросалъ камни въ илистое дно рѣки, сидя на кучѣ досокъ во время отлива, то, заложивъ руки въ карманъ, лѣниво слѣдилъ за суетливой жизнью на рѣкѣ во время прилива.