Лавка дурных снов

Тем же вечером открыл дорожный атлас издательства «Рэнд Макнэлли» на большой карте Соединенных Штатов, зажмурился и ткнул пальцем. Поэтому теперь я живу в городе Ларами, штат Вайоминг, где работаю маляром. По большей части маляром. На самом деле работ у меня несколько, как и у многих людей, что живут в самом сердце Америки – которое я раньше с присущим ньюйоркцам пренебрежением называл «пролетной страной». Я также занят неполный рабочий день в ландшафтной компании: выкашиваю лужайки, сгребаю листья, сажаю кусты. Зимой расчищаю подъездные дорожки и прокладываю маршруты на лыжном курорте «Сноуи рэйндж». Я не богач, но держусь на плаву. Если на то пошло, зарабатываю даже больше, чем в Нью-Йорке, и частенько случается, что за целый день никто не покажет мне палец.

Мои родители не понимают, зачем мне все это, и отец не скрывает своего разочарования; иногда он говорит, что я живу как Питер Пэн, и предрекает мне горькие сожаления, когда я перевалю за сорок и начну седеть. Моя мать тоже удивлена, но не столь критична. Ей никогда не нравился «Неоновый круг», она считала этот журнал склизкой помойкой, в которой я растрачивал свое «писательское дарование». Наверное, она права по обоим пунктам, но теперь мое писательское дарование уходит исключительно на составление списков покупок. Что касается седины, то первые серебряные нити я заметил еще до того, как уехал из Нью-Йорка, то есть прежде чем мне исполнилось тридцать.

Мне все еще снится писательство, и сны эти не из приятных. В одном я сижу за ноутбуком, хотя никакого ноутбука у меня больше нет. Пишу некролог и не могу остановиться. Во сне я и не хочу останавливаться, потому что чувствую себя всесильным. Я добираюсь до предложения: Печальные новости: вчера умерли все люди по имени Джон… – и просыпаюсь, иногда на полу, иногда скрючившись под одеялом, но всегда с криком. Пару раз я чудом не разбудил соседей.

Я не оставлял свое сердце в Сан-Франциско, но оставил ноутбук в милом старом Бруклине. Хотя расстаться с айпадом не смог (к слову о зависимостях). Я не отправляю с него электронные письма: если хочу с кем-то срочно связаться, звоню, а если спешки нет, использую древнее учреждение, известное как Почтовая служба Соединенных Штатов. Вы удивитесь, узнав, как легко вновь обрести привычку писать письма и почтовые открытки.

И все же айпад мне нравится. В нем много игр, плюс шум ветра, который помогает заснуть вечером, и будильник, который вырывает из сна утром. Да еще куча музыки, несколько аудиокниг и множество фильмов. А когда даже этого не хватает, чтобы отвлечься, я брожу по Сети. Вот уж где нет счета возможностям занять себя, как вы, вероятно, и сами знаете, а в Ларами время течет медленно, если нет работы. Особенно зимой.

Иногда я захожу на сайт «Неоновый круг», памятуя о былых временах. Из Кэти получился хороший редактор, куда лучше Джеромы. И теперь сайт борется за пятую строчку в списке наиболее посещаемых интернет-журналов. Иногда он обгоняет «Драдж рипот», но обычно отстает. Однако у них полно рекламы, так что все путем.

Преемница Джеромы по-прежнему ведет страничку «Бухаем с Кэти». Фрэнк Джессап все так же пишет о спорте, и одна его не слишком смешная статья об употреблении стероидов в Национальной футбольной лиге привлекла внимание всей страны, а он сам, с привычным ирокезом, дал интервью кабельному спортивному каналу И-эс-пи-эн. Джорджина Буковски написала полдесятка несмешных некрологов «О мертвых – дурное», а потом Кэти закрыла эту страничку и заменила «Ставками на смерть». Читатели получают призы, предсказывая, какие знаменитости умрут в ближайшие двенадцать месяцев. Главная там Пенни Лэнгстон, и каждую неделю ее новая улыбающаяся фотография появляется на месте головы пляшущего скелета. В «Круге» это самая популярная страница, и каждую неделю журнал публикует великое множество комментариев. Люди любят читать о смерти и любят о ней писать.

Уж я-то знаю.

Ладно, вот и вся история. Не жду, что вы поверите, да это и не обязательно. В конце концов, мы живем в Америке. Но я приложил все силы, чтобы высказаться ясно и четко. Как меня учили излагать истории на факультете журналистики: никакой фантазии, никакой слащавости или напыщенности. Я старался, чтобы история напоминала прямую как стрела дорогу, в которой начало ведет к середине, а середина – к концовке. Традиционный подход, усмехнетесь вы? Зато все понятно. И если вы решите, что концовка слабовата, вспомните мнение профессора Хиггинса. Он говорил, что в журналистике концовка является концовкой лишь на текущий момент, а в реальной жизни жирная точка ставится только в некрологе.

Посвящается Стюарту О’Нэну

Пьяные фейерверки [55]

Перевод В. Вебера.