Полтора года назад Костик здесь же, в Сергиевом, закончил Финансовую Академию. Полгода ушло на поиски места, год – на притирку к этому самому месту. Сегодня был первый день отпуска. Ну а после отпуска Костик заступал на должность бухгалтера, вместо уходящего на пенсию брюзги Ковтуна. Борьба за должность была долгой и кровопролитной. Костик – победил. И сейчас – словно бы в отместку – молодая усталость и унылая разграфленность будущей бухгалтерской жизни душили его громадной, перьевой, налегающей плотней и плотней, небесной подушкой.
Чтобы развеять тоску, Костик в Москву и ехал.
Он дождался рейсового автобуса, сел у окна. До отправления – минут десять-двенадцать. Костик еще раз, но уже не так шумно выдохнул и закрыл глаза.
Вот стою на камне. Дай-ка брошусь в море… —
прошелестел прямо над Костиковым ухом невесть откуда взявшийся женский мелодичный голос.
Костик неохотно разлепил веки. Рядом сидела миниатюрная улыбчивая женщина, в черном модном плаще с поднятым по-мальчишески воротником.
– Да? Правильно? Я угадала? Вы ведь как раз в море житейское и хотите кинуться? Вы – тихий и скромный. Но когда надо – очень решительный. И очень, очень способный! Так ведь, так?.. А вы знаете, как кончается этот стишок?
– Н-нет. – Костик еще сильней помрачнел и насупился: выпутываться из горечи собственных мыслей ему не хотелось. Он даже попытался отвернуться от подсевшей к нему попутчицы.
– Нет, вы послушайте!
– Н-не хочу, не буду.
– Это же смешной, забавный стишок! А меня – чтобы нам было веселей общаться – зовут Эвелина. Просто – Эва. Я – бывший филолог. Наверное поэтому, как только вас увидела, так сразу стишок и вспомнила.
– Ну, в общем… – Веселей Костику не стало, но не сообщать же об этом первой встречной-поперечной?
– А вы… Вы как раз на такого кузнечика и похожи. Костик оглядел зачем-то кисти собственных рук, затем островатые колени под брюками. Оглянулся и по сторонам.
Автобус все не трогался с места. Костик на минуту задумался. Задумалась, кажется, и Эва. Потом полушепотом сказала:
– Я тут немного денег выиграла. Еду на ВДНХ, на ярмарку. А вы?
Костик промолчал. Потом неожиданно спросил:
– В лотерею выиграли?
– Нет, что вы! В преферанс! Костик удивился.
– Разве женщины в преферанс играют?
– Играют, еще как! У нас и компания подобралась подходящая. Я, моя троюродная тетя, – но она мне как сестра, всего на пять лет старше, – и две соседки. У них денег куры не клюют! Ну я и не чувствую себя виноватой, когда у них выигрываю.
Разговаривать в стоящем автобусе было как-то неловко. Пассажиры подходили и подходили, однако все как один почему-то молчали. Костику даже казалось: входящие только и делают, что прислушиваются к тому, что говорит ему Эва.
– А поехали на машине? До Северянина? И недорого на троих-четверых выйдет!
Костик все так же мрачновато кивнул, они вышли из автобуса, огляделись. Вскоре нашлась и машина.
– До Северянина? Можно… Только спешу я… Еще двоих – на Ярославке подхватим. Лады? – Шофер завел мотор.
Езда в машине – быстрая, ловкая – успокоила, даже слегка взвеселила Костика. Устроившись на заднем сидении он ждал, что Эва заговорит снова. Но та забилась в угол, молчала. Они словно поменялись настроениями: ей – печаль, ему – внезапно прихлынувшая радость.
Костик уже открыл было рот, чтобы представиться по всей форме, назвать свою будущую должность, объяснить ее перспективы, – как вдруг заговорила Эва:
– Вообще-то меня по-настоящему Эрой зовут. Эва – это так, для красоты. Я имя под фамилию подбирала. И подобрала! А фамилия моя – Грабовска. Без последнего «я». Согласитесь: имя «Эва» к этой фамилии безупречно подходит. Ну а если о фамилии, то она – шляхетная, польская…
Костик исподтишка глянул на Эву-Эру. На полячку она была похожа мало: нос курносый и щеки, как свеклой натерли. Правда – волосы светлые и взбиты хвостом. Но польский это хвост, или обыкновенный, русский, Костик с налету определить не мог.
– Теперь я по специальности швея. А раньше, раньше… – Какое-то нервное одушевление вдруг охватило Эру. – Эй, нельзя ли потише? Все ухабы уже пересчитали! – крикнула она водителю.
Тот что-то буркнул в ответ, но машину стал вести бережней.
Опять замолчали. Говорить было явно не о чем. О бухучете? О дамских фижмах и сборочках на платьях? Костик уже пожалел, что поехал. Он еще раз покосился на Эву-Эру.
Оценка его оказалась не слишком высокой: «Врушка, это раз. Никакая она не полячка, это два. Про деньги тоже наверное, заливает, это три. Ну и что? Пусть себе врет. Завравшаяся женщина – сговорчивей, да и на ощупь – мягче, приятней».