Лавка сновидений (повести и рассказы)

Мне хочется хоть что-нибудь понять. Еще недавно мне казалось, что самое главное — это выиграть соревнование в потреблении. Автоматизация и изобилие. Сколько лет мы поклонялись этим двум идолам? Бесконфликтный капитализм. Жрать, жрать, жрать. Пусть каждый жрет сколько может, и проблема «иметь и не иметь» потеряет всякий смысл. Всех уравнивает емкость желудка в этом автоматизированном раю. Ну вот, желудки набиты до предела. А дальше? Дальше — мы и лопоухие. Все те же два класса. Интеллектуальное неравенство. Никогда еще оно не проявлялось так резко. Для лопоухих мы — просто свиньи, поставленные на откорм, объект социального эксперимента. Нас разделяют не только стены Исследовательского Центра. Я когда-то читал романы Уэллса. Там тоже была элита ученых, управляющих миром, но это получалось как-то иначе. Никто не мог предполагать, что имущественное неравенство выродится в интеллектуальное, что все настолько усложнится и настоящая наука станет доступной только гениям. Иногда мне кажется, что нами правят марсиане. На каждые десять миллионов человек рождается один гений. Лопоухие умеют их отыскивать. В годовалом возрасте счастливчики попадают в Исследовательский Центр. Ошибок почти не бывает, говорят, что генетический гороскоп — очень точная вещь. А что прикажете делать человеку, если он не гений?

Я встаю и направляюсь к выходу.

— Вы ничего не взяли? — раздается у меня над ухом. Магазинные автоматы работают с безукоризненной точностью.

Я подхожу к витрине, сую в ящик с фотоэлементом банковскую карточку и наугад беру галстук, расписанный замысловатыми узорами.

— Он вам будет очень к лицу!

Я бросаю галстук на пол и по лестнице спускаюсь на проезжую часть улицы.

Несколько минут я в нерешительности стою перед вереницей автомобилей, потом сажусь в маленький кар.

«Куда?» — вспыхивает надпись на пульте.

На этот вопрос я не могу ответить. Нажимаю на все кнопки сразу.

В пульте что-то щелкает, и надпись загорается снова.

— Эх ты, — говорю я, — а еще называешься автоматом, простую проблему не можешь решить!

Тычу пальцем в первую попавшуюся кнопку, и автомобиль трогается с места.

Мне кажется, что я еду по вымершему городу. На проезжей части — ни одной машины. В Дономаге уже давно никто никуда не торопится.

Я нажимаю кнопку за кнопкой. Автомобиль бесцельно кружит по улицам.

Неожиданно мой кар сбавляет скорость. Из-за угла вылетает красный лимузин с эмблемой Исследовательского Центра. Я успеваю разглядеть лежащего на подушках человека. Огромный лысый лоб, маленький, срезанный подбородок дегенерата.

Проходит еще полчаса. Мне надоела эта бессмысленная езда, но не хватает воли принять решение.

Я думаю о том, что, если вырвать несколько сопротивлений из пульта, машина потеряет управление, и тогда… Внезапно я понимаю, что весь день играю сам с собою в жмурки.

Я набираю номер на диске и наклоняюсь к микрофону:

— Лилли! — Я говорю шепотом, потому что стыжусь слов, которые сейчас произнесу. — Ты надо мной тяготеешь, как проклятье, Лилли! Я разобью себе голову, если ты не разрешишь к тебе приехать!

***

У подъезда стоит красный лимузин. Я пристраиваю свой кар рядом и поднимаюсь во второй этаж.

Мне открывает сама Лилли. У нее очень возбужденный вид.

— Здравствуй, милый! — Она рассеянно целует меня в губы. — А у меня для тебя сюрприз!

Я догадываюсь, что это за сюрприз.

Красный лимузин плюс необузданное честолюбие Лилли. Данных вполне достаточно, чтобы решить уравнение с одним неизвестным.

— Очень интересно! — Мне действительно интересно. Я никогда не видел близко ни одного лопоухого.

Он сидит в кресле у окна. Я его сразу узнаю. Рядом с ним — Тони.

— Знакомьтесь! — говорит Лилли. — Мой бывший муж.

Это — про меня.

Бывший муж, бывший писатель, — что еще?

— Он писатель, — добавляет Лилли, — и очень талантливый.

Еще бы! У нее все должно быть самого лучшего качества, даже бывший муж.

Тони приветливо машет мне рукой. Он уже здорово пьян. Интересно, где ему удается добывать спиртное?

Я направляюсь к креслу, где сидит лопоухий, но по дороге спотыкаюсь о протянутые ноги Тони. Торжественность церемониала несколько нарушена. Первый муж споткнулся о второго, просто водевиль какой-то!

— Лой, — говорит лопоухий. Он даже не считает нужным приподняться с кресла.

Я пожимаю потную, мягкую руку и тоже представляюсь.

— Хочешь чаю? — спрашивает Лилли.

— Лучше чего-нибудь покрепче.

Тони подносит палец к губам.

— Можете меня не стесняться, — говорит Лой. — Все законы имеют статистический характер, в том числе и сухой. Какие-то отклонения всегда допустимы.

Лилли достает из шкафа бутылку спирта и сбивает коктейль.

Она протягивает первый стакан Лою, но тот отрицательно качает головой. Тони довольно ухмыляется: не хочет пить — не надо, нам больше достанется.

— Вы читали последний роман Свена? — обращается Лилли к Лою. — В свое время о нем много говорили.

Лой смотрит на меня тяжелым сонным взглядом. Кажется, все же он сообразил, что речь идет обо мне.

— Я не читаю беллетристики, — говорит он, — но когда знакомишься с автором, то невольно хочешь прочесть, что он написал.