Лавкрафт

Как предложила Соня, они называли друг друга Сократ и Ксантиппа[296]. Она откармливала его: «Когда мы поженились, он был высоким, худым и выглядел так, словно недоедал. Мне, по счастью, нравится явственно аскетический тип, но Г. Ф. был слишком уж худым даже для моего вкуса, поэтому я взяла за обыкновение готовить сбалансированную пищу по вечерам, подавать питательный завтрак (ему нравилось сырное суфле! — довольно неподходящее блюдо для завтрака), и я оставляла ему несколько (почти дагвудовских)[297] сэндвичей, кусок торта и кое-какие фрукты на обед (он любил сладкое) и постоянно говорила, чтобы он обязательно выпил чая или кофе. Все это было, конечно же, пока я держала торговлю в Нью-Йорке…»

В результате вес Лавкрафта, в последние несколько лет уже превышавший сто сорок фунтов, достиг почти двухсот[298]. Соня полагала, что при таком весе он «выглядел и чувствовал себя чудесно».

Все еще надеясь стать солидным семейным человеком, Лавкрафт вместе с Соней купил два участка земли в Йонкерсе. Они планировали, что на большем участке однажды постоят дом, достаточно большой для них самих и тетушек Лавкрафта, в то время как участок поменьше держали в качестве вложения средств. В конце июля Лавкрафт написал йонкерсской «Хоумлэнд Компани» о невозможности продолжения еженедельных выплат по сто долларов. Очевидно, компания по продаже недвижимости согласилась продолжать иметь дело с Лавкрафтами, поскольку несколькими годами позже Соня все еще обладала правом на владение участками, и по ее просьбе ее сводный брат продал сначала один участок, а затем другой.

Лавкрафт совершал с Соней длительные прогулки по старинным местам и часто наведывался в знаменитые нью-йоркские музеи. Как он говорил: «Что толку жить в большом городе, если не пользоваться этим с толком?»[299]

В течение этого времени и Лавкрафт, и Соня испытывали чувство, что каждый уступает другому в чем только можно — явление, знакомое женатым парам. Соня писала: «Я совершенно держалась в тени и уступала ему во всех вопросах и домашних проблемах, независимо от их значимости — с тем, чтобы устранить или ослабить, если возможно, какие-то комплексы, которые могли у него быть. Даже касательно расходования заработанных мною денег я не только советовалась с ним, но и старалась дать ему почувствовать, что именно он является главой семьи».

Между тем сам Лавкрафт описывал свое положение так: «Я низведен до положения полнейшего подчинения и никогда не отвечаю на супружеское замечание кроме как „Да, моя дорогая!“ в самой что ни на есть семейной манере».

Едва Лавкрафт начал семейную жизнь в Бруклине, как в «Виэрд Тэйлз» произошли потрясения. Хеннебергер был по уши в долгах, задолжав по меньшей мере сорок три тысячи долларов, а возможно, и все шестьдесят. Он и Байрд, его редактор, разошлись раздраженными друг на друга. Выпуски журнала за май и июнь 1924 года так и не были изданы.

Взяв редакторство на себя, Хеннебергер (с помощью Отиса Адельберта Клайна, молодого автора бульварных романов и литературного агента) сумел издать «юбилейный выпуск» двойного объема за май, июнь и июль 1924 года. Он мог бы оказаться и последним выпуском, если бы не дурная слава рассказа Эдди и Лавкрафта «Любимые мертвецы» и последовавшие попытки запретить журнал, придавшие «Виэрд Тэйлз» жизненных сил.