Лавкрафт

«Он и хотел жить таким образом и даже был доволен — но не я. Я начала настаивать на законном раздельном проживании — по сути, на разводе. Но в течение всего этого периода он испробовал все средства, которые только смог изобрести, чтобы убедить меня, как высоко он меня ценит, и что развод сделает его совершенно несчастным, и что джентльмен не разводится со своей женой, если у него нет для этого оснований — а у него их не было. Я отвечала ему, что делаю все, до чего могу додуматься, чтобы сделать наш брак удачным, но такого, лишь в переписке, брака не может быть и в помине, ведь для подлинного брака необходима близость. Тогда он, бывало, рассказывал об очень счастливой паре, которую знал: жена жила со своими родителями в Вирджинии, а муж из-за болезни где-то в другом месте, и их супружество сохранялось посредством писем. Я же отвечала, что никто из нас по-настоящему не болен, и что я не желаю быть далекой женой, „наслаждающейся“ обществом далекого мужа только по переписке».

В конце 1928 года Соня оплатила Лавкрафту еще одну поездку. Она «…сказала ему, что хоть и считаю невозможным оставаться его женой, но хочу, чтобы он знал, что я буду ему другом, если ему понравится такая дружба, и что он должен развестись со мной, познакомиться и жениться на девушке из своего окружения и культурной среды, жить в Провиденсе и попытаться зажить нормальной жизнью и быть счастливым.

„Нет, моя дорогая, если ты уйдешь от меня, я никогда не женюсь вновь“, — говорил он. „Ты не осознаешь, как высоко я тебя ценю“, — уверял он меня снова и снова. „Но ты показываешь свою любовь так неслышно!“ — повторяла я снова и снова»[440].

Наконец Лавкрафт сдался. 25 марта 1929 года он пошел в адвокатскую контору и подписал договор о расторжении брака с Эдди в качестве свидетеля. Лавкрафт обосновал развод уходом жены и добился предварительного решения суда. В действительности же это Лавкрафт оставил Соню, которой приходилось жить там, где она могла заработать на жизнь для них обоих. Но суд решил, что мужчина есть глава семьи, и потому определил его местожительство как законное место проживания всей семьи.

Позже Лавкрафт объяснял, что брак в порядке в том случае, если у пары схожие вкусы, устремления, идеи, чувства и идеалы, но на подтверждение этой схожести уходит по крайней мере два года сожительства. Поэтому он одобрял либеральные законы Род-Айленда по разводу и идею судьи Бена Линдсея о браке, перед заключением которого будущие супруги договариваются о количестве детей и условиях развода. Он считал, что шансы на счастливый брак для «сильно индивидуализированной, упрямой и одаренной богатым воображением личности» вроде него самого «чертовски малы».

«И если у него будет тот обычный характер, что в большинстве случаев сопутствует подобной интеллектуальной натуре, то он не будет склонен считать надменное безбрачие какой-то высокой ценой, которую приходится платить за эту неземную неоскверняемость. Независимость и полная изоляция от пустой толпы — вещи, столь необходимые для определенного склада ума, что при сопоставлении с ними все остальные проблемы становятся второстепенными… И все-таки я не считаю супружество такой трудностью, как могло бы показаться. С женой такого же характера, как у моей матери и тетушек, я, пожалуй, смог бы воспроизвести тип того домашнего быта, что был во времена Энджелл-стрит, даже если бы в семейной иерархии мне достался другой статус. Но в ответ на разнообразные береговые знаки реки — времени года выявляют основные и важнейшие различия, а также противоположные устремления и представления о ценностях в планировании постоянной совместной среды… Я не смог бы существовать нигде, кроме медленно меняющейся и исторически обоснованной тихой заводи Новой Англии, — и несчастный мореплаватель обнаружил такую панораму, обремененную, однако, экономическим гнетом — настоящим удушением!.. Такая старая птица, как эта, уже не в том возрасте, чтобы вить новые гнезда, и лучше бы и не пыталась».

Очевидно, «жена», которую желал Лавкрафт, была не супругой в сексуальном смысле, а суррогатной матерью, которая дрожала бы над ним, нянчилась и освобождала от всех рутинных дел, поручений и обязанностей. Пытаясь представить свой провал в супружестве в лучшем виде, Лавкрафт приуменьшил поразительную приспособляемость Сони и игнорировал ее великодушное предложение продолжать поддерживать его в Провиденсе. Он также преувеличил свои возможности по поддержанию «независимости» и «изоляции» и возрождению былого образа жизни с женой хоть какого типа — он даже себя-то не мог содержать.

Более того, он считал, что большинство мужчин схожего с ним интеллектуального типа не возражало бы против безбрачия. Но по всем показателям лишь очень малое количество мужчин на четвертом десятке так же безразлично к сексу, как это изображал Лавкрафт.