Лавкрафт: Биография

Лавкрафт был очень большой лягушкой в очень маленькой луже — в поджанре страшного рассказа. Если вы согласны, что в литературе воображения в целом и в литературе ужасов в частности нет ничего infra dignitatem[675], тогда и нет причин не считать хорошего писателя в этом жанре таким же достойным, как и хорошего писателя в любом другом жанре.

В прозе Лавкрафта есть характерные черты, к которым многие критики относятся неодобрительно, — в особенности изобилие субъективных прилагательных вроде «ужасный». Мне и самому это не нравится. Но вместо того чтобы отвергнуть данную черту как «никудышный стиль», более объективно было бы сказать, что это стиль, ныне вышедший из моды. Он был популярен в эпоху романтизма, приблизительно между 1790 и 1840 годами, и широко употреблялся По и его готическими предшественниками. Сегодня он не пользуется благосклонностью, но моды меняются, и, быть может, однажды он вернет былую популярность.

Чтобы получать от чтения этого стиля удовольствие, требуется некоторое усилие — так же как и при чтении устаревшей прозы Уильяма Морриса или Э. Р. Эддисона, в отличие от произведений в живой и краткой современной манере. Но многие находят, что усилие стоит того. Если читатель не ограничен наипоследнейшими литературными веяниями, то он получит от Лавкрафта большое удовольствие — от его многословного, неспешного стиля и всего остального.

Некоторые из ранних рассказов Лавкрафта — как, например, серия «Герберт Уэст» — никчемны практически по всем критериям. Но он неуклонно совершенствовался. В 30–х годах он проявил себя, несмотря на все свои стилистические чудачества, искусным рассказчиком. Как некогда постулировал Бернард Де Вото, важнейшим качеством хорошего рассказчика является отнюдь не точность наблюдений, или сердечное человеческое сочувствие, или техническое совершенство, или сюжетная изобретательность — как бы полезны все они ни были, — но специфическая яркость воображения, позволяющая писателю завладевать читательским вниманием и волей-неволей удерживать его на протяжении всего рассказа. Этим, я полагаю, Лавкрафт обладал в достатке.

Принимающегося за Лавкрафта необходимо предупредить, что слишком много рассказов, прочитанных за раз, могут утомить его повторением одних и тех же художественных приемов и сюжетных построений. И это характерно для большинства авторов коротких рассказов — все художественные писатели склонны повторяться.

Некоторые иностранные энтузиасты заходят слишком далеко, называя Лавкрафта одним из величайших писателей всех времен. Я отнюдь не ожидаю, что в обозримом будущем он будет расцениваться наравне с Гомером, Шекспиром и Толстым. Но он вполне может догнать По. По работал в более разнообразных жанрах, нежели Лавкрафт, — он фактически изобрел детективный рассказ, — и его влияние распространилось дальше, чем это когда-либо может удаться Лавкрафту.

Как непрофессиональный сочинитель Лавкрафт написал изрядное количество хлама. Равным образом и По — например, его пустая, бессмысленная «Эврика». Нужно перечитать все его собрание сочинений, включая и вымученные, унылые пробы в юморе, чтобы понять, насколько скверным он порой может быть. Все это, однако, риск славы. Последующие поколения требуют издания юношеских произведений, незаконченных работ и литературных неудач кумиров, в то время как промахи и брак незначительных писцов благополучно забываются.

Тем не менее в области, которую Лавкрафт выбрал для себя, он, по моему мнению, находится на одном уровне с По — а может, и затмевает его.

Более того, даже принимая в расчет литературные недостатки Лавкрафта, он все равно обладал потрясающим воображением. Его Миф Ктулху — вымысел, стоящий в одном ряду со Страной чудес Льюиса Кэрролла, Барсумом Берроуза, Зимиамвией Эддисона, Страной Оз Баума, Гиборейской эпохой Говарда и Средиземьем Толкиена. Изложив собственные неврозы и кошмары в литературной форме, он пронзил чувствительные участки в душах читателей. Он оказал огромное влияние на писателей своего поджанра. Его произведения — добротное и здоровое развлечение, а это — если только не придерживаться лавкрафтовских идей об «искусстве-ради-искусства» — и есть наипервейшая задача художественной литературы.

А сейчас рассмотрим карьеру Лавкрафта. Здесь у нас рассказ ужасов иного рода: предостережение, каким писателем быть нельзя. С практической стороны Лавкрафт обладал просто талантом поступать неправильно. Используя современные популярные выражения, он был «лузером», неудачником. Он упрямо гордился своей неисправимой непрактичностью. Если потенциальный писатель действительно не предпочитает посмертный успех или же полное отсутствие такового, то он должен помнить об этих уроках.