Лавр Корнилов

В день большевистского восстания Алексеев, еще не зная о происходящем в городе, пошел на заседание Предпарламента, но не был пропущен в Мариинский дворец часовым. В штабе Петроградского округа, куда он обратился за помощью, ему посоветовали скрыться из города. К вечеру он вернулся к себе на Галерную. Но близкие знакомые генерала — супруги Щетинины, полковник Веденяпин и ротмистр А.Г. Шапрон в тот же вечер увезли его оттуда. Алексеев временно поселился в квартире Щетининых на Манежной. Здесь он поздним вечером встретился с Савинковым. Тот убеждал Алексеева обратиться к офицерам и юнкерам с призывом выступить в поддержку Временного правительства, но генерал ответил, что он детей на верную смерть не пошлет.

Тем не менее «Алексеевская организация» все же успела получить боевое крещение в борьбе с большевиками. На второй день после переворота члены организации по цепочке получили предписание собраться в здании Павловского женского института. Таковых оказалось около 150 человек, преимущественно это были юнкера, причем лишь половина из них имела оружие. Командование сводной ротой принял на себя штабс-капитан В.Д. Парфенов.

Утром 28 ноября рота направилась к казармам 14-го Донского казачьего полка, который, по слухам, выразил намерение присоединиться к выступлению. Однако оказалось, что полковое собрание постановило «держать нейтралитет». День и следующую ночь рота провела в казармах донцов, а на следующее утро Парфенов увел своих добровольцев на помощь поднявшемуся против большевиков Николаевскому инженерному училищу. До наступления темноты в окрестностях Михайловского замка происходили короткие стычки юнкеров с красногвардейцами и матросами, а ближе к ночи был получен приказ расходиться по одиночке.

Вся эта затея выглядит плохо организованной и бессмысленной. Сомнительно, что в ее подготовке участвовал Алексеев, тем более что это не согласуется с его нежеланием рисковать жизнями офицеров и юнкеров. Сами они с трудом представляли, кто отдавал им приказы^{424}. Можно предположить, что инициатором выступления в данном случае был сам штабс-капитан Парфенов. В «Обществе русской государственной карты» он занимал пост начальника военного отдела, а значит, был в курсе списочного состава членов организации. Парфенов был бескомпромиссным монархистом и в 1918 году даже покинул на время ряды Добровольческой армии ввиду несогласия с замалчиванием ее командованием лозунга восстановления трона. Он вполне мог решиться на непродуманное выступление, исключительно под влиянием ненависти к большевикам.

Алексеев же в эти дни был практически изолирован от происходящего. Два дня он безвыходно пребывал на квартире Щетининых. Вечером 29 ноября он все-таки решился выйти на улицу в сопровождении ротмистра Шапрона. Когда они возвращались обратно, генерала узнал кто-то из соседей. После этого Алексеева из соображений безопасности перевезли на Спасскую улицу, где находилась квартира графини Сивере (двоюродной сестры Шапрона).

Оставаться в Петрограде становилось делом слишком рискованным. Один из знакомых Щетининых сумел достать железнодорожные билеты до Ростова. Алексеев очень беспокоился за семью, оставшуюся в Смоленске, поэтому его пришлось ввести в заблуждение. Ему было сказано, что билеты взяты только до Москвы, поскольку оттуда проще и безопаснее будет добраться до Смоленска. Сопровождать Алексеева в поездке должны были ротмистр Шапрон, Н.П. Щетинина и полковник Веденяпин, ехавший по документам ее мужа. Сам генерал получил паспорт отца Щетининой, тайного советника в отставке.

Поезд отходил в 11 часов вечера 30 ноября 1917 года. Веденяпин и Щетинина отправились на вокзал заранее, Алексеев же и Шапрон должны были прибыть за пятнадцать минут до отхода состава. Шапрон вспоминал: «Тяжело и странно было смотреть на генерала Алексеева в столь несвойственной ему штатской одежде, особенно той, которой ему пришлось пользоваться за неимением времени достать что-либо более подходящее. Генерал был одет в очень потертое осеннее пальто темно-шоколадного цвета с небольшими темными крапинами. Оно крайне неуклюже сидело на нем. Из-под не по росту длинного пальто виднелись черные брюки, бахрома оконечностей которых ярко очерчивала военные сапоги. Голову его покрывала синяя фетровая шляпа, опоясанная черною лентою, которую генерал как-то особенно глубоко напяливал на голову с наклоном на правый бок. Передняя часть шляпы доходила до бровей, отчего неестественно поднималась задняя ее часть, придавая столь непривычный и резко бросающийся в глаза вид»^{425}.

Когда приехали на вокзал, выяснилось, что поезд задерживается. Больше часа Шапрон с Алексеевым были вынуждены гулять по улицам под не прекращавшимся холодным дождем. Посадка в вагон прошла без особых проблем. В одном из двух смежных купе расположились Е.П. Щетинина и полковник Веденяпин, в другом — генерал Алексеев и ротмистр Шапрон. Купе были соединены общей уборной, и поэтому пассажиры могли в течение всей поездки не выходить в коридор.