Лавр Корнилов

О генерале Н.Н. Духонине даже его враги вспоминали с симпатией. Совсем еще молодой для своей должности (ему только исполнился сорок один год), всегда подтянутый и даже щеголеватый, он умел произвести впечатление. Нередко бывает, что за блестящей внешностью скрывается личность пустая и обделенная талантами. О Духонине этого сказать было нельзя — деловой штабист и человек храбрый, о чем свидетельствовали ордена Святого Георгия IV и III степени[10] и Святого Владимира III степени с мечами. К тому же Духонин, что было гораздо большей редкостью, отличался честностью и прямотой и был напрочь лишен амбиций, которые двигали многочисленными в ту пору «кандидатами в Наполеоны».

Но беда была в том, что Духонин всю жизнь привык быть на вторых ролях. Оказавшись в новом для себя качестве, он старался прислушиваться к советам со всех сторон и очень быстро запутался. Главным центром интриг в эти дни стала гостиница «Франция», буквально набитая заговорщиками всех мастей. В комнате на втором этаже здесь жил начальник гарнизона Могилева генерал М.Д. Бонч-Бруевич. Через своего брата, известного большевика, в ту пору коменданта Смольного, Бонч-Бруевич находился в постоянном контакте с новыми властями Петрограда.

В двух соседних номерах той же «Франции» квартировал верховный комиссар В.Б. Станкевич. Он был назначен на этот пост одним из последних распоряжений Керенского и приехал в Ставку уже после большевистского переворота. В начале ноября у Станкевича появились гости — в Могилев приехали Чернов, Авксентьев, Гоц и некоторые другие руководители партии эсеров. Начались долгие совещания, на которых обсуждался вопрос о превращении Ставки в центр сопротивления большевизму. Предполагалось объявить о создании здесь нового правительства, призвавшего бы к сопротивлению захватчикам. Но, как это чаще всего и бывало у социалистов, дело ограничилось одними разговорами.

Наконец, в той же гостинице располагалось своего рода неофициальное представительство Корнилова. Связным между Быховом и Могилевом был адъютант Корнилова Хан Хаджиев. Каждое утро он делал 40 верст до Могилева, здесь выполнял данные ему поручения, встречался с родственниками арестованных, а вечером возвращался обратно. Однако это оказалось слишком неудобно, и Хаджиев договорился с одним из знакомых офицеров, уступившим ему комнату в гостиничном номере. «В этой комнате, — вспоминал позднее Хаджиев, — я должен был принимать посетителей, приезжавших из разных мест России с поручением к верховному и желавших попасть в Быхов, а также принимать письма и вещи от родственников и знакомых заключенных. Таким образом, комната эта являлась местом свидания для едущих в Быхов офицеров, складом для вещей, предназначенных узникам, адресом для Ставки и иностранных миссий»^{459}.

В Быхове выжидали, но готовились к любому повороту событий. Арестованные в тайне обзаводились оружием, документами и всем необходимым на случай бегства. Те, кто имел для этого хотя бы формальные основания, старались добиться официального освобождения. В самом конце октября под предлогом болезни были освобождены подполковник В.М. Пронин, капитаны С.Н. Ряснянский и В.Е. Роженко. Подполковник И.Г. Соотс был освобожден как гражданин «самоопределившейся» Эстонии.

В начале ноября в Петроград из Быхова тайно был командирован капитан Н.Г. Чухнин. Ему было поручено связаться с членами бывшей комиссии Шабловского Н.П. Украинцевым и Р.Р. Раупахом. К этому времени комиссия фактически прекратила свое существование, а сам Шабловский покинул Петроград. Чухнин получил задание добыть чистые бланки постановлений об освобождении.

Сделать это было непросто, так как все материалы по делу Корнилова находились теперь в ведении нового органа — Военно-морской следственной комиссии, подчинявшейся большевистскому Совнаркому. Для получения доступа к ним нужно было разрешение наркома по военным и морским делам П.П. Дыбенко. В разговоре с ним Раупах и Украинцев объяснили свою просьбу тем, что дело Корнилова имеет большое историческое значение и потому документы нуждаются в окончательной обработке. Украинцев вспоминал: «Дыбенко выслушал нас без большого интереса, посмотрел на нас, как на странных людей, занимающихся какой-то ерундой, и согласие дал без всяких уговоров»^{460}. После этого добыть необходимые бланки не составило труда.

Доставленные Чухниным документы позволили уже в первую неделю ноября освободить большую часть арестованных. В Быхове продолжали оставаться меньше десяти узников, в том числе пять генералов: сам Корнилов, Деникин, Лукомский, Романовский и Марков. Они не могли покинуть тюрьму без согласия Духонина. Сделать это — означало бы сильно осложнить его положение, а Духонин не решался освободить быховских генералов, опасаясь обвинений в контрреволюции.