Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.

«Второй вид наказания — это наручники, как бы издевательски названные «браслетами»… В наручниках я находился в продолжении трех месяцев и 5 дней, то есть с 6 декабря 1952 года по 11 марта 1953 года. Я терпел, зная, что следователи рассчитывают, что нестерпимые боли рано или поздно заставят меня давать вымышленные показания».

Жалуясь на издевательство следователей, РАПАВА пишет:

«В двух случаях издевательство доходило до того, что во время допроса приводили в соседнюю комнату бывшую мою жену, с которой я в разводе, и крепко избивали ее, заставляя меня слушать ее крики и вопли».

Недопустимые репрессии применялись почти ко всем арестованным. В своем заявлении арестованный И. ЗОДЕЛАВА — быв[ший] секретарь ЦК ЛКСМ Грузии, пишет:

«ТАВДИШВИЛИ распорядился надеть наручники, в которых я находился 38 дней. У меня опухли руки, появились головные боли и насморк. Закованный в наручники, я не имел возможности вытирать нос, мне приходилось бросать платок на табуретку и, нагнувшись, об нее вытирать свой нос».

Но следствие не ограничивалось указанными выше средствами вымогательства ложных показаний у арестованных. Чтобы окончательно сломить их волю к сопротивлению провокациям, следователи, как указано выше, постоянно твердили, что будто бы следствие, применяя к арестованным недопустимые меры принуждения, выполняет прямое задание ЦК ВКП(б), так как виновность арестованных ЦК ВКП(б) установлена помимо МГБ и без его участия. Вот что говорится по этому вопросу в заявлении арестованного БАРАМИЯ:

«Решающее воздействие на меня оказало и то, что в процессе следствия на меня оказывали сильное давление авторитетом ЦК ВКП(б). В частности РУХАДЗЕ, ЦЕПКОВ, СТЕПАНОВ и КЕСОНАШВИЛИ систематически заявляли мне, что имеется несколько решений ЦК ВКП(б) о бесспорном существовании якобы возглавляемой мною группы, что это решение не подлежит обсуждению, а поэтому я должен признать и подтвердить наличие «мингрело-националистической группы».

То же самое говорится и в заявлении МИРЦХУЛАВА:

«С самого начала следствия НЕФЕДОВ заявил мне, что моя вина во вражеской работе против Советской власти и компартии доказана ЦК ВКП(б) и что я должен поэтому рассказать о всей своей антисоветской шпионской работе».

Ссылку следователей на авторитет ЦК ВКП(б) подтверждает в своем заявлении и А. РАПАВА:

«ЦВЕТАЕВ и БОЛХОВИТИН прямо заявили мне, что они ведут дело в подтверждение Постановления ЦК ВКП(б). «Я не дурак, чтобы по приезде в Москву сказать, что в отношении РАПАВА материалы не подтвердились. Приказано взять показания», — возвышая голос и приближаясь ко мне, заявил ЦВЕТАЕВ.

БОЛХОВИТИН даже хвалился: «Чекисты Москвы поработали на славу и собрали столько материалов, что на второе постановление хватит». То же самое подтверждается и в заявлении И. ЗОДЕЛАВА, которому ЦЕПКОВ заявил: «Учтите, что ваше отрицание виновности говорит еще и о том, что вы продолжаете и теперь действовать против ЦК ВКП(б)».

Аналогичные показания дали все остальные арестованные по настоящему делу.

Факты применения к арестованным недопустимых мер физического воздействия и извращения методов ведения следствия подтверждаются показаниями арестованных по настоящему делу бывших работников МГБ СССР и Грузинской ССР.

Таким образом быв. министр государственной безопасности Грузинской ССР РУХАДЗЕ и находившиеся в сговоре с ним некоторые руководящие работники МГБ СССР в своих преступных целях ввели в заблуждение И. В. Сталина, оклеветали ряд руководящих партийных и советских работников Грузии и, заручившись свободой действия в отношении их, принимали все меры, вплоть до грубейшего нарушения советских законов, к тому, чтобы добиться подтверждения своего провокационного вымысла.

И. В. Сталин систематически звонил в Тбилиси — непосредственно в МГБ Грузинской ССР РУХАДЗЕ и в ЦК КП(б) Грузии т. МГЕЛАДЗЕ и требовал отчета о ходе следствия, активизации следственных мероприятий и представления протоколов допроса ему и т. ИГНАТЬЕВУ.

И. В. Сталин, будучи неудовлетворен результатами следствия, требовал применения к арестованным физических мер воздействия, с целью добиться их признания в шпионско-подрывной работе.

Бывший министр государственной безопасности СССР т. ИГНАТЬЕВ, несмотря на получаемые им чуть ли не с начала следствия по делу о так называемых мингрельских националистах сигналы о недопустимых методах следствия и о провокационном характере всего этого дела, занял по меньшей мере непонятную позицию невмешательства в произвол и беззакония, чинимые бывшим его заместителем РЮМИНЫМ, быв. министром госбезопасности Грузинской ССР РУХАДЗЕ и руководителем специально командированной т. ИГНАТЬЕВЫМ группы следователей во главе с зам. начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР ЦЕПКОВЫМ.

За время следствия по этому делу, длившегося свыше 15 месяцев, арестованными было подано общей численностью 145 заявлений с жалобами на применяемые к ним преступные методы.