Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

В обоих случаях – убийство или неоказание помощи – кто-то из четырех последних посетителей Сталина должен был взять на себя инициативу. Подробности биографий всех четырех персонажей – Берии, Хрущева, Маленкова, Булганина – хорошо известны.

Булганин был слабым, ведомым человеком, считался сначала сталинским, затем хрущевским холуем. В Министерстве обороны у него не было настоящей поддержки, боевые генералы и маршалы Николая Булганина откровенно презирали.

Георгий Маленков, человек влиятельный, наследник Сталина «первой очереди», долгие годы руководил партийным аппаратом, ему обязаны были своей карьерой многие чиновники, в частности тогдашний министр госбезопасности С. Д. Игнатьев. Именно Маленков мог сыграть решающую роль в падении последней стены, охранявшей Сталина, – аресте лично преданных вождю Поскребышева и Власика. Однако все, что вспоминали о Маленкове его товарищи по ЦК, свидетельствует – Георгий Максимилианович был несамостоятельным человеком и вряд ли мог стать инициатором убийства Сталина. Вспомним, как легко и непринужденно в 1955-м, а после в 1957 году с Маленковым «разобрался» его бывший друг Никита Хрущев.

Современным сталинистам, которые много пишут о Берии, не хотелось бы видеть его руководителем заговора против «отца и учителя». Поэтому они выдвигают на первый план Никиту Хрущева – ревизиониста и разоблачителя Сталина. Никита Сергеевич действительно отличался коварством и отвагой. Недаром через год после смерти Сталина он фактически стал руководителем СССР. С личными отношениями он в политике не считался и был абсолютно безжалостным – расправился почти со всеми своими союзниками: Берией, Маленковым, Молотовым, Ворошиловым, Кагановичем, Жуковым. Думается, однако, что в устранении Сталина Хрущев мог играть только вторую скрипку. У него, недавно появившегося после большого перерыва в Москве, не было в столице достаточно своих кадров, чтобы действовать самостоятельно.

Реконструировать заговор против Сталина легче всего по аналогии заговора против Берии, детали которого нам известны. Инициатором и движителем здесь явился Хрущев, который заручился сначала поддержкой Молотова, а затем – Маленкова. Остальные руководители страны, видя силу противников Берии, к ним присоединились. Вероятнее всего и в случае со Сталиным заговорщики действовали по подобному сценарию. Только роль Хрущева сыграл тогда Берия.

Несмотря на то, что с 1946 года Лаврентий Павлович не имел прямых связей с правоохранительными органами, у него оставалось огромное количество близких знакомых и бывших подчиненных и в МГБ, и в МВД. Первым заместителем министра госбезопасности служил Сергей Гоглидзе, в Первом главном управлении с Берией работал генерал-лейтенант НКВД Павел Мешик, руководителем активных операций был Павел Судоплатов, заместитель министра внутренних дел – Степан Мамулов, замминистра МВД по войскам – Иван Масленников, начальник управления МГБ Куйбышевской области – Михаил Гвишиани. Посты не самые высокие, но достаточные для того, чтобы получить квалифицированную помощь в области токсикологии и чтобы найти своих людей в охране Сталина.

Кроме того, Берия был самым наглым, бессовестным и циничным в партийном руководстве. Все кругом так или иначе были ему обязаны. Он почти не скрывал своего отрицательного отношения к Сталину. И наконец, его положение к 1953 году было самым уязвимым. Поэтому, думается, инициатором произошедшего на Ближней даче был именно Берия.

Но не только он. Все отмечают необычайную близость, которая установилась весной 1953 года между Хрущевым, Маленковым и Берией, которые всюду, где можно, появлялись вместе. Любопытно и то, что, казалось бы, очевидное и не раз проверенное в советских традициях обвинение в убийстве Сталина на следствии Берии даже не предъявлялось. Более того, в своих многословных воспоминаниях Никита Хрущев тщательно избегает описания обстоятельств и причин смерти вождя. Характерно, что единственный из тогдашнего руководства, прямо обвинивший Берию в смерти Сталина, был не принимавший участия в заговоре Вячеслав Молотов. Скорее всего, тайна смерти вождя так и не будет до конца раскрыта. Однако, выражаясь языком дореволюционного суда, Лаврентий Берия остается «в сильном подозрении».

Невероятная лесть начальнику, заканчивающаяся рано или поздно жестокой расправой над ним, как бы близки они ни были – отличительная особенность политического почерка Берии. Так он вел себя в Грузинском ЧК с Ефимом

Кванталиани, руководителем компартии Грузии Мамией Орахелашвили, вождем Абхазии Нестором Лакобой, с человеком, в честь которого он назвал своего сына, – Серго Орджоникидзе, со своим приятелем и предшественником на должности наркома НКВД Николаем Ежовым.