Лаврентий Павлович Берия, Андрей Александрова Жданов, Вячеслав Михайлович Молотов

«По-моему, из меньшевиков, вступивших в партию позже 1918 года, надо бы оставить в партии, примерно, не более одной сотой доли, да и то проверив каждого оставляемого трижды и четырежды. Почему? Потому что меньшевики как течение доказали за период 1918-1921 годов два своих свойства: искусно приспособляться, примазываться к господствующему среди рабочих течению; второе - еще искуснее служить верой и правдой белогвардейщине, служить ей на деле, от нее отрекаясь на словах. Меньшевики, как оппортунисты, приспособляются, так сказать, "из принципа". перекрашиваются в защитный цвет. Эту особенность меньшевиков надо знать и надо ее учесть. А учесть ее - это значит очистить партию от девяноста девяти сотых всего числа меньшевиков, примкнувших к РКП после 1918 года, т. е. тогда, когда победа большевиков стала становиться сначала вероятной, потом несомненной» (т. 83, стр. 19-20).

Не кто иной, как Ленин, в 1922 г. в письме наркому юстиции Д.И. Курскому писал по поводу пресловутой статьи 58-10 Уголовного кодекса:

«.Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого» (Подчеркнуто мной. - В.М., т. 32, стр. 76).

Не кто иной, как Ленин, учил, что «плох тот революционер, который останавливается перед необходимостью закона в момент острой борьбы. Законы в переходное время имеют временное значение. И если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется» (т. 27, стр. 478).

«Не останавливаться перед необходимостью закона», «формулировать как можно шире» - можно ли за эти положения обвинить В.И. Ленина в распространении, в пропаганде беззакония и произвола?

И, наконец, мне хочется привести коротенький отрывочек из воспоминаний A.M. Горького о Ленине (A.M. Горький. Соч., т. 17, стр. 5—17).

«Мне часто приходилось говорить с Лениным о жестокости революционной тактики и быта.

Чего вы хотите? - удивленно и гневно спрашивал он. - Возможна ли гуманность в такой небывало свирепой драке? Где тут место мягкосердечию и великодушию? Нас блокирует Европа, мы лишены ожидавшейся помощи европейского пролетариата, на нас, со всех сторон, медведем лезет контрреволюция, а мы - что же? Не должны бороться, сопротивляться? Ну, извините, мы не дураки. Мы знаем: то, чего мы хотим, никто не может сделать, кроме нас. Неужели вы допускаете, что, если бы я был убежден в противном, я сидел бы здесь?

Какою мерой вы измеряете количество необходимых и лишних ударов в драке? - спросил он меня однажды после горячей беседы. На этот простой вопрос я мог ответить

только лирически. Думаю, что иного ответа - нет».

ц-- * * * --ц

XXII съезд КПСС нашел на этот вопрос иной ответ. В трактовке XXII съезда борьба партии, ее руководящего ядра в лице членов Политбюро в предвоенный период 1937-1938 гг. против прямых и косвенных, сознательных и бессознательных, вольных или невольных противников Коммунистической партии и Советской власти была преподнесена нам как борьба за трон, как сведение личных счетов, как сознательное уничтожение со стороны членов Политбюро, примеру которых последовали более мелкие «сошки», своих политических конкурентов в корыстных карьеристских целях.

В трактовке XXII съезда КПСС, и это - самое главное, борьба партии, ее руководящих кругов с троцкистско-зиновьевско-бухаринским подпольем была представлена нам как борьба за власть между в равной степени правыми группами в коммунистическом движении, ибо на XXII съезде ни слова не было сказано о троцкистско-зиновьевско- бухаринских антисоветских, шпионских и провокаторских организациях, ни слова не было сказано о правомерности процессов этих организаций, ни слова не было сказано о том, что наряду с ошибками и перегибами, имевшими место в борьбе с контрреволюцией, было разоблачено и наказано и немалое количество подлинных шпионов, диверсантов, террористов и предателей.

Я считаю, что, подвергая сомнению правомерность судебных процессов 1937-1938 года, проталкивая в массы взгляд на якобы фальсифицированный характер этих процессов, оправдывая задним числом многих из главных обвиняемых, явно опровергая существовавшую до съезда официально подтвержденную этими процессами версию убийства С.М. Кирова, - XXII съезд и логически и фактически берет под свою защиту и таких людей, как Зиновьев и Каменев, как Бухарин и Рыков, как Пятаков и Радек, и им подобных.