Лаврушка

Приподняла голову и возмущенно посмотрела ему в глаза.

– Ты хотел сказать, у стены? – нарочито грозно спросила я.

– А потом и у стены можно, – ответил Лавров, расстегивая пуговицы рубашки.

Снял и, оставшись в майке, повесил гавайку на спинку стула – самый лучший в доме шкаф.

– Эх, – выдохнула, снова уставившись в потолок.

– Чего страдаешь? – матрас рядом со мной прогнулся под тяжестью Андрея. Перевела взгляд на сидящего рядом со мной мужчину, который в этот раз смотрел на меня без какого-либо веселья. – Устала?

Беззвучно кивнула и прикрыла на мгновение глаза. Ранний подъем, долгая дорога, вино и непростые разговоры вымотали меня до состояния, когда хочется просто лежать, смотреть в потолок и ни о чем не думать.

– Прости, Ларвуш, что немножко… – оборвала саму себя, пытаясь найти слова, наиболее удачно характеризующие всё то, что происходило между мной и Светой весь этот вечер.

– За немножко можно и простить, – тихо усмехнувшись, заверил Андрей.

– Ну, и хорошо.

Сдалась, не в силах подобрать те самые слова. Лениво села в постели и уткнулась лбом в плечо соседа. Теплое, твердое и надёжное.

– Ты так не уснёшь? – прислонился он щекой к моему виску и мягко погладил по спине, разравнивая по ней волосы.

– Хотелось бы уснуть, но нужно еще помыть посуду, – пробубнила ему в плечо.

– Я могу помыть, если ты вообще без сил. Заодно баллы заработаю.

– Нет, Лавруш, – отстранилась от него, выпрямилась и взлохматила челку, сняв очки. – Мытьё посуды – это мамин предлог для того, чтобы о чем-то поговорить. Уверена, ей есть, что сказать нам обеим, после того, что было сегодня за столом. Просто она не стала нас воспитывать на глазах наших женихов. А тут и наказание отбудем, перемыв всю посуду в доме, и воспитательную беседу пройдём. Так что, всё равно, придется пойти мне.

– Если что, отбивайся половником.

– Там и сковорода не поможет в качестве щита. Мамину чистку мозгов не так-то просто пережить.

– Ну, тогда можешь думать о том, что в постели тебя ждёт голый Андрюшка.

– Даже не думай! – пригрозила ему пальцем. – Спишь в одежде, зубами к стенке. Под отдельным одеялом. Я еще между нами лыжи проложу, чтобы наверняка?

– Хочешь, чтобы я стал лыжником? – показал движение руками, как делают лыжники, отталкиваясь от снега палками.

– О, боже! – вздохнула и снова уткнулась лбом ему в плечо. – Кому я всё это объясняю?

– Шуня? – мама заглянула в комнату и слегка смутилась, увидев, что мы с Андреем сидим на кровати, почти в обнимку. – Ой, я не вовремя?

– Нет, мам, нормально, – надела очки и приняла руку Лаврушки, который уже встал, помогая теперь встать и мне.

– Света уже приступила к мытью, – резюмировала мама. – Только тебя ждём.

– Хорошо, сейчас приду.

Дверь в комнату тихо закрылась. Жестом указала на дверь, намекая на то, что меня ждет грандиозное словесное сражение.

– Кричи, если что, – поморщился Андрей.

– Зачем?

– Я послушаю.

– Балбес, – шлепнула его по плечу, не сдерживая улыбки.

Дверь в комнату снова приоткрылась. На этот раз к нам заглянул папа, сверкая синими глазами.

– Андрюха! – позвал он моего жениха. – На улицу-то пойдём?

– Для чего вам идти на улицу? – не поняла я, глядя поочередно на них обоих.

– Юрий Иванович хочет заценить мою машину, а я заодно и вещи наши из багажника достану, – пояснил Андрей.

– Пойдём, пока бабы на кухне нам кости моют, – хитро улыбнулся папа.

– Посуду, пап.

– А то я вас не знаю, – махнул он рукой. – Одно другому не мешает.

– Сейчас приду, – заверил его Андрей и папа прикрыл за собой дверь, неслышно удаляясь по коридору.

– Видишь? – всплеснула руками. – Никто в этом доме не стучится, так что спим вместе, чтобы не вызывать подозрений.

– И в лыжах?

– И с лыжами.

– Я не покатаюсь с палками? – обиженно оттопырил нижнюю губу.

– Никаких палок в моей постели. Ни лыжных, ни каких-либо в других.

– А как же та палка, которую нужно регулярно кидать в пламя нашей любви?

– Андрей!

– Шучу.

Глава 24

– И что вы сегодня устроили?

Мама в роли принципиального надзирателя сидела за кухонным столом, сложив на него руки. В одной из них, кстати, было зажато вафельное полотенце так, словно мы со Светой рисковали вот-вот получить по щам за неправильные ответы.

– Ничего мы не устроили, – пробубнила сестренка, протирая тарелку, которую я ей только что дала.

Всё как в детстве: я мою посуду, Света – протирает.

– Ничего?! – иронично выплёвывает мама. – А то, что я сидела и краснела за вас обеих – это, по-вашему, ничего? Это, что за соревнования такие, Света, чей жених краше? Я на конкурс затей звала, что ли?

– Мама, какой конкурс? – поморщилась сестра. – Мы просто поговорили по-девичьи и всё.

– По-девичьи?! – не унималась мама, а я спиной чувствовала, что сейчас в кого-то из нас может прилететь полотенце. – А то, что парни не знали, куда им себя деть, ты не заметила? По-девичьи они поговорили… Вы бы еще конкурсы устроили! Карандашом в бутылочку, гири поднять, отжаться…

– Мам, – попыталась я влить каплю позитива в непростой разговор. – Ну, похвастались мы немного своими женихами. Что в этом такого? Парням, наоборот, приятно, что их невесты ими гордятся.