Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов

Девица, услышав это, пошла. Когда она вышла вон и дошла до одной церкви, блаженный, вошедши в церковь, сказал ей: «Если хочешь уверить меня в том, что ты умерла и уже не живешь для людей, чтобы угождать им, сделай то, что я могу сделать, и тогда убедишь меня, что ты действительно умерла для этого мира». — «Что же должна я сделать?» — спросила девица. «Сними с себя все платье, как вот я, — сказал он, — положи его на плечи и ступай по городу, а я без стыда пойду вперед тебя в таком же виде». — «Но если, — отвечала она, — я сделаю это, то многих соблазню таким бесстыдством и кто-нибудь скажет, что это сумасшедшая или беснующаяся». — «А тебе что за дело, если это скажут? — отвечал блаженный Серапион. — Ведь ты говоришь, что умерла для людей, а мертвецу нет никакой нужды до того, бранит ли кто его или смеется над ним, потому что он нечувствителен ко всему». Тогда говорит ему эта девица: «Прошу тебя, прикажи мне сделать другой какой угодно подвиг, и я сделаю; теперь я не дошла еще, а только молюсь о том, чтобы дойти до такой степени». После этого раб Божий, бесстрастный Серапион, сказал ей: «Смотри же, сестра, не величайся, будто ты святее всех, и не хвались, что умерла для мира. Ты вот узнала, что жива еще и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, нежели ты, и что я умер для мира, могу доказать делом — именно тем, что равнодушно взираю на него, ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказывал тебе». Сими словами научив ее смиренномудрию и сокрушив ее гордость, блаженный оставил ее совершенной и удалился от нее.

Такова жизнь Серапиона, мужа бесстрастного и в высшей степени нестяжательного. Много славных и удивительных дел, относящихся к бесстрастию, совершил добродетельный мудрец Христов, но мы из многого описали немногое и показали чистоту его жизни. Этот бессмертный муж умер на шестидесятом году жизни и погребен в самой пустыне.

О Евагрии, знаменитом диаконе

Находя несправедливым умолчать о делах Евагрия, знаменитого диакона Христова, мужа жизни апостольской, — напротив, признав за справедливое предать их писанию для назидания читателей и прославления благости Спасителя нашего, я предложу сначала, как поступил он в монашество и как, потрудившись достойно своего обета, скончался в пустыне пятидесяти четырех лет, по словам Писания: Достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета (Прем. 4, 13–14).

Родом был он понтиец, из города иберийского, сын пресвитера, и святым Василием, архиепископом Кесарийским, поставлен в чтеца к Церкви Аргосской. По преставлении же святого архиепископа Василия, святой Григорий, епископ Нисский, брат архиепископа Василия, стяжавшего славу апостольскую, мудрейший, бесстрастнейший и весьма знаменитый ученостью, обратив внимание на способности Евагрия, рукоположил его во диакона. Пришедши оттуда на великий Собор Константинопольский, святой епископ Григорий оставил его у блаженного епископа Нектария, как искуснейшего в опровержении всех ересей. И стал он славиться в великом городе, мужественно побеждая словами всякую ересь.

Случилось, что этот муж, которого во всем городе уважали за отличную честность нравов, был уязвлен страстной любовью к женщине, как он сам рассказывал нам после, когда уже освободился от этого искушения. Женщина взаимно полюбила его, а она была из знатного дома. Евагрий, боясь Бога, стыдясь своей совести, представляя себе скверну порока и злорадство еретиков, усердно молил Бога воспрепятствовать намерению женщины, которая, быв распалена страстью, старалась вовлечь его во грех. Он хотел удалиться от нее, но не мог, удерживаемый узами ее одолжений.

Немного спустя после молитвы, которой предотвратил он совершение греха, предстал ему в видении Ангел в одежде воина эпархова[29] и, взяв его, повел будто в судилище, бросил в темницу, обложил шею его железными узами и связал руки железными цепями. Между тем приходившие к нему не говорили ему о причине заключения. Сам же он, мучимый совестью, думал, что подвергся этому за то дело, и полагал, что муж женщины донес о нем судье. Он находился в чрезвычайном смущении, когда производился суд над другими и когда пытали других касательно подобного же преступления.