Лазарь

Предполагалось, что Сага отправится туда ночью и выяснит у охранника, ведутся ли в клубе списки посетителей и есть ли там камеры видеонаблюдения.

Сага поехала домой и три часа проспала, чтобы справиться с ночным заданием.

Потом приняла душ и переоделась.

До встречи с Ранди оставался час.

Сага позвонила Пеллерине. После долгих гудков вместо Пеллерины ответил отец – сказал, что у сестры руки в шоколадном тесте.

– С ней все в порядке?

– Как всегда.

– У тебя голос как будто приглушенный.

Судя по звукам, отец вышел из кухни.

– Да я тут попробовал свидания по интернету… есть такие приложения, можно скачать на телефон.

– И что об этом думает Пеллерина?

– Я ей пока не рассказывал. Как-то неловко.

– Все знакомятся в сети.

– Я вот думаю – как быть, если встречи начнутся по-настоящему.

– Не знаю. – Сага взяла с тумбочки стакан и отпила воды.

– Понимаешь, у меня завязалась переписка с одной дамой из упсальской Академической больницы, и я думаю пригласить ее на ужин.

– Пригласи.

– Хочешь в понедельник побыть с Пеллериной? – с улыбкой в голосе спросил отец.

– В понедельник?..

– Вечером.

– Не смогу, работаю допоздна.

Сестра на том конце прокричала, что уже помыла руки.

– Конечно, я не настаиваю, но мне кажется, вы бы неплохо провели время вдвоем.

– Можешь дать трубку Пеллерине?

– Но ты нормально относишься к тому, что у меня свидание?

– А ты как думаешь? Папа, хватит, – нетерпеливо ответила Сага.

– Пеллерина Бауэр, – сказала сестра, взяв трубку.

– Привет, это Сага.

– Я уже помыла руки.

– Ты там печешь что-то?

– Шоколадный кекс!

– Наверняка вкусный.

– Да, – тихо сказала Пеллерина.

– О чем задумалась?

– Папам тоже можно плакать.

– Конечно! А почему ты об этом заговорила? Папа что, грустит?

– Да.

– Не знаешь почему?

– Он не хочет говорить.

– Ну, попробует пирога – повеселеет.

– Ага.

* * *

Ранди снимал студию у старого друга, который на время приостановил деятельность своей рекламной фирмы. Кое-какое оборудование так и стояло в помещении или было сложено в картонные коробки, громоздившиеся вдоль стен. Студия располагалась в грязно-желтом кирпичном строении в Вестерберге, давшем приют разным ателье вперемешку со строительными и мебельными фирмами, зубными и гинекологическими кабинетами, инвестиционными компаниями и автомастерскими, где меняли покрышки.

На огромном грузовом лифте Сага поднялась на верхний этаж и прошла по коридору к старой фотостудии.

– Не столкнулась с курьером из пиццерии? – спросил Ранди, обнимая ее.

– Нет.

Ранди служил в полиции, но его страстью была фотография. Сагу он фотографировал при каждой их встрече. Двенадцать снимков малого формата.

Единственной мебелью в обиталище Ранди была двуспальная кровать. Она стояла в ателье, соседствуя с камерой на штативе, рефлекторами и фонами.

За большими окнами царила темнота.

Сага и Ранди сели на кровать, под свет торшера, и принялись есть пиццу, запивая ее вином из кофейных кружек.

Ранди потянулся за коробкой с вином, стоявшей на черном ящике с осветительным прибором, и наполнил кружки.

– Я могу остаться до двенадцати, – сказала Сага, скармливая Ранди кусок пиццы из своих рук.

Ранди усыновили, к своим новым родителям он приехал из Китая, но поддерживал контакт с биологической матерью, которая и теперь еще жила в Юйси, в Юньнане. Он вырос на Лидингё и пять лет назад окончил Полицейскую академию.

На стенах висело уже несколько портретов Саги, сделанных с такой любовью, что тончайшие волоски на ее теле словно светились.

Возле кровати лежало несколько карандашных эскизов: у Ранди была новая идея – уложить Сагу в большую гептаграмму из вишен и сфотографировать сверху.

Сага подняла один из эскизов и стала рассматривать его на свет.

Ранди изобразил ее лицо в виде овала с крестом, а вишню рассыпал звездой с семью лучами.

– Это древний символ творения, те самые семь дней, – объяснил Ранди. – Бог создал мужчину и женщину на шестой день… и сделал их владыками над всеми зверями.

– Изначально равными.

– Не обязательно воссоздавать именно эту картину… Можешь показать средний палец этой легенде о творении. Привет Ай Вейвею[14].

– Да ну, – улыбнулась Сага.

– Или давай просто съедим всю вишню.

– Ну хватит. Давай начнем, это же здорово.

Ранди рассыпал вишню по полу и принялся расставлять камеру, экраны-отражатели и зонты для работы со светом. Сага сняла джинсы и повесила их на штатив. Расстегнула молнию старой адидасовской куртки и подошла к высокому зеркалу, прислоненному к стене.

Не замечая, что Ранди замер, она сбросила куртку на пол и стащила с себя потертую футболку. Ранди не мог оторвать от нее глаз; Сага, в одних трусах, красила губы и соски вишнево-красной помадой.

Что-то со стуком упало на пол, и Сага подняла глаза. Ранди пробормотал: “извини” и нагнулся за тяжелой деталью штатива.

– Тебе не холодно? – хрипло спросил он.

– Пока нет.

– Скоро будет жарко, лампы накалятся.

Сага завинтила помаду, сняла трусы и, следуя указаниям Ранди, легла посреди звезды так, чтобы красные соски вписались в линию из вишен.

В прошлые выходные она фотографировала Ранди голым, с ангельскими крыльями за спиной и бутылкой кальвадоса в руке.