Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Наплыл густой туман, пошел дождь вперемежку с мокрым снегом. За пеленой «Восток» скрылся из виду. Ветер посвежел. «Мирный» привелся в полный бейдевинд правым галсом. Команда пила чай, а офицеры находились, как всегда, в кают-компании и делились впечатлениями о только что открытом острове Петра I.

Вдруг на баке часовой крикнул:

— Лед прямо!

Новосильский побежал на бак. Из тумана, чуть левее, наплывала гигантская льдина.

— Право руля! Грота-брасы травить.

Шлюп начал медленно катиться под ветер. В тот же миг Анненков, выбежавший из кают-компании на бак, крикнул:

— Спускаться не надо! Мы проходим на ветер!

Новосильский закусил губу…

Сменившись в полночь с вахты, он подробно описал дальнейшие события. «Так действительно казалось. Но чтобы пройти лед на ветер, надлежало вместо право положить руль лево, обезветренные паруса опять наполнить, словом, переменить весь маневр, чего мне крепко не хотелось. Нерешительность и переменчивость в распоряжениях вредна везде, а в службе морской отнюдь не должна быть допустима, однако надо было на что-нибудь тотчас решиться: или согласиться с бывшим на баке более меня опытным и старшим офицером, или продолжать начатый маневр и взять уже на себя всю ответственность за последствия… Каждая секунда приближала нас к страшной, мелькавшей из-за тумана ледяной громаде. В эту самую минуту вышел на палубу Лазарев. В одно мгновение я объяснил начальнику, в чем дело, и спрашивал приказания.

— Постойте! — сказал он хладнокровно… Смотрю на Михаила Петровича: он осуществлял… в полной мере идеал морского офицера, обладающего всеми совершенствами. С полной самоуверенностью быстро взглянул он вперед… взор его, казалось, прорезывал туман и пасмурность…

— Спускайтесь! — сказал он спокойно.

Но это подтверждало прежний маневр. В то же самое время вся ледяная громада, вышед из-за тумана, явилась не только впереди, но и вправе.

Едва мы успели от нее уклониться, бом-утлегар чуть не черкнул ледяную скалу, возвышавшуюся над шлюпом по крайней мере на два его рангоута и отнявшую у шлюпа ветер. Переменив маневр, мы бы неминуемо грохнулись о эту скалу».

17 января 1821 года минул год с того дня, когда шлюпы впервые подошли к берегам Антарктиды.

С утра ясное и безоблачное небо сулило погоду, но скопища льдов то и дело сбивали с курса. Часовой пробил шесть склянок, близился обед. Командир «Мирного», прежде чем уйти, еще раз поднял подзорную трубу. Внезапно лицо озарилось улыбкой — в окуляре четко виднелся темный скалистый берег. Вдаль уходила цепочка гор, увенчанная снежным пиком.

Воедино слились пушечные выстрелы «Мирного» и «Востока», возвещая об открытии материка. Наконец-то он скинул ледяной панцирь таинственности перед натиском россиян.

Берег назвали именем Александра I, а самому высокому пику, резко выделявшемуся среди других гор, дали имя Георгия Победоносца.

За обедом в кают-компании «Мирного» царило радостное возбуждение.

До Лазарева донесся звонкий голос Новосильского:

— А что, господа, английские мореплаватели знаменитые в пророки не годятся.

Все дружно рассмеялись…

Итак, в тот день россияне превратили терра инкогниту в шестой материк планеты — Антарктиду.

Со спокойной совестью, исполнив долг, покидали они полярные моря.

У Южной Шетландии открыли еще два острова. В бухте последнего, Малоярославца, через низменный берег в дымке просматривался обширный залив. На якорях стояли несколько промышленных судов под английскими и американскими флагами.

— Вот вам, Павел Михайлович, и английские мореплаватели, легки на помине, — улыбнулся Лазарев вахтенному офицеру. — Прикажите после завтрака ялик спустить, надобно на «Восток» наведаться.

Шлюпы вошли в пролив, легли в дрейф. Навстречу спешил небольшой американский бот.

— Пойдите к американцам на ялике, — обратился Беллинсгаузен к своему помощнику, — спросите, кто они и не нужна ли им помощь.

Спустя час Завадовский вернулся на «Восток», но не один.

На борт шлюпа взобрался обросший детина.

— Hello! — Улыбаясь, он спрыгнул на палубу и вразвалку подошел к Беллинсгаузену.

— Who are you?[69] — Лазарев пристально смотрел в несколько нагловатые глаза гостя.

— Натаниэль Пальмер, — отрекомендовался он, явно удивленный чистым английским произношением, — капитан промыслового бота «Геро», мы охотимся здесь четвертый месяц на котика.

— Российского флота офицеры, капитан второго ранга Беллинсгаузен и лейтенант Лазарев, прошу. — Гостя пригласили в кают-компанию и приказали подать рому.

Выпив, американец разговорился:

— Здесь, сэр, не привыкли к столь деликатным приемам. Восемнадцать вымпелов промысловых судов бьют кита, англичане и мы. — Он отпил из бокала. — Слава Богу, наши ребята надрали тысячи котиков. Англичане тоже не отстают. Котиков становится все меньше, охотников все больше. — Он ухмыльнулся. — Добычу берет первый, а кто опоздал, царапается, подбирает остатки.

— Нет ли среди англичан капитана Смита?

— О да, это капитан «Виллиама».

— Если встретите его, — Пальмер закивал головой, — передайте, что Южная Шетландия — это острова, а не земля. Мы обошли ее с юга.