Лазарит

— Я бы хотел взглянуть на тех, о ком вы говорите, прежде чем дать дозволение на ваше отплытие, — де Шампер произнес это спокойно и вполне миролюбиво, добавив, что ему необходимо убедиться, что его спутники — не из числа пленников-сарацин.

Лазарит не возражал. Маршал может прибыть лично или прислать одного из своих людей, чтобы удостовериться, что эти люди не имеют отношения к плененному гарнизону Акры.

Неожиданно де Шампер сказал:

— Покажите мне свое лицо.

Лазарит замолчал.

— Не унижайте меня таким приказом, мессир, — наконец произнес он, отступая.

Прокаженные не любят, когда их обезображенные лица видят здоровые люди. Даже те, кого маршал знал в Акре, открывались только перед ним. Этот же выдавал себя за вновь прибывшего и, как и многие его собратья, мог не хотеть предъявить свое уродство, свой стыд и боль.

— И все же я настаиваю.

— Нет!

Де Шампер развел руками.

— Что ж, тогда я вынужден вам отказать.

Он повернулся и сделал вид, что покидает галерею.

— Вы не сможете мне отказать, мессир! — выкрикнул ему вслед лазарит. — Ибо в противном случае…

Маршал остановился. Рыцарь медленно приблизился к нему.

— В противном случае я поведаю вашим собратьям, что сестра их маршала, Джоанна де Шампер, была моей любовницей.

Итак — это он!

Уильям де Шампер молча разглядывал собеседника. Тем временем мнимый лазарит сообщил, что если его схватят, верные ему люди не замедлят распространить весть о позоре Джоанны. Есть немало свидетелей, которые подтвердят их слова. Например, близкий сподвижник короля граф Роберт Лестер, комендант крепости в городке Олимпус Чезаре да Гузиано, его капеллан отец Паоло и многие, многие другие.

— Ваша сестра была очень мила со мною, мессир, — наконец проговорил он. — Для меня она стала последней радостью в этой жизни, ибо болезнь вскоре наложила на меня свое жестокое клеймо.

— В виде двух шрамов от ожогов на ребрах? — перешел в атаку де Шампер.

Лазарит слегка опешил. Потом пожал плечами и заявил, что не понимает, о чем говорит маршал. У него совсем иные знаки болезни, гораздо более явственные и отвратительно безобразные. Он не станет их предъявлять, пока это не понадобится для того, чтобы все убедились — Джоанна де Шампер, кузина короля и придворная дама его супруги, состояла в связи с прокаженным.

Он говорил достаточно красноречиво и убедительно, уверяя, что останется нем, как могила, если маршал не станет препятствовать его отъезду. И все же Уильям уловил в его голосе отчаяние. Но это отчаяние было ничем в сравнении с тем отчаянием, которое испытывал сам маршал. Праведный Господь! Какой чудовищный позор!.. Если проклятый Мартин д'Анэ и впрямь болен лепрой и о его любовной связи с сестрой станет известно при дворе… Какое грязное, ничем не смываемое пятно ляжет на имя де Шамперов! Может быть, и в самом деле уступить? Но полно, не лжет ли этот проходимец? Да и кто он на самом деле, будь он трижды проклят!

— Вам так необходимо покинуть город вместе с этими людьми, что вы осмеливаетесь угрожать мне? — спросил он, скрывая растерянность и страх.

— А вы готовы унизить меня, принуждая обнажить мои язвы?

Незнакомец тяжело дышал.

— Клянусь, я не ведал о своем недуге, когда полюбил вашу сестру. И мне будет бесконечно горько, если она лишится доброго имени. Но этого не произойдет, если вы позволите мне покинуть Святую землю. Это необходимо, таковы обстоятельства. Я даже соглашусь открыться перед вами, если мы придем к согласию, и ваша честь останется незапятнанной.

Честь! Как может человек жить и считать себя равным другим, если он лишился чести? Если над ним насмехаются и избегают его?!

Уильям собрал всю свою волю. Спокойствие. Прежде всего необходимо выяснить, кто перед ним. Прокаженный? Лазутчик султана? Или просто проходимец по имени Мартин, совративший его сестру и собирающийся лишить достоинства всю его семью? Но этого он не допустит, чего бы это ни стоило.

Маршал с легким звоном извлек из ножен меч — длинный, атласно-серый, с узким и глубоким долом,[144] — подходящее оружие, чтобы сразить этого негодяя, кем бы он ни был.

Лазарит отступил, опустив руку в кольчужной перчатке на рукоять своего меча.

— Вы не в боевом доспехе, — с легкой грустью заметил он. — Схватка будет неравной.

Это так. Отправляясь на военный совет, Уильям не стал облачаться в доспех, что было бы обременительно в такой зной. Но сложившаяся за годы жизни в Палестине привычка заставила его и сегодня надеть под тунику стеганую кожаную куртку, его руки от кистей до локтя покрывали стальные наручи, а на плечах лежала кольчужная пелерина, капюшон которой был откинут на спину.

Маршал неторопливо вынул из-за пояса кожаные перчатки, натянул их и шагнул к стене, чтобы снять один из щитов. Оказавшись спиной к врагу, он напрягся, готовый мгновенно развернуться, но тот не попытался нанести удар сзади. Благороден? Презирает? Удивлен? Не успел среагировать? Де Шампер узнает это, когда дело дойдет до поединка. В любом случае человек этот не должен от него ускользнуть.