Лазарус (ЛП)

Когда я покачала головой, моя рука потянулась к животу, который наконец-то опустел, он пожал плечами. — Тебе нужно что-то съесть, или ты будешь задыхаться от желчи всю ночь. Что еще хуже. Кроме того, если у тебя там что-то будет, это дает Адвилу шанс впитаться, прежде чем тебя снова начнет тошнить, — сказал он, ставя тарелку на стол рядом с другой бутылкой Педиалита, вишневого, как и было обещано, слегка охлажденного, и я подумала, что, если он будет охлажденным, это сделает его менее отвратительным.

После того, как я закинула Адвил со здоровым глотком вишневого напитка, который был лишь немного менее противным, чем апельсиновый, и потянулась, чтобы оторвать кусочек своего тоста, я обнаружила, что спрашиваю о том, что мучило меня большую часть дня.

— Откуда ты так много знаешь о том, что такое детоксикация?

Он полностью повернулся ко мне, держа чашку кофе в руках, выпятив грудь с глубоким вздохом, который он задержал на секунду, прежде чем отпустить и слегка пожать плечами.

Я думала, он на этом и остановится.

Но ох, нет.

Потом он рассказал мне.

Он мне все это рассказал.

Каждую отвратительную мелочь.

Глава 5

Лазарус

Пять лет назад

— Торгуешь на моей гребаной территории, ублюдок? — потребовал Родриго, главарь банды Дискипулос дель Инфьерно (прим.перев: с испанского — ученики ада). Это был риторический вопрос, потому что, прежде чем я успел ответить, его кулак врезался в мою челюсть слева. Это было достаточно тяжело, чтобы мое тело отлетело на несколько футов, Родриго был добрых шести футов ростом с семьюдесятью пятью фунтами мышц под его жиром, но он держал мою рубашку спереди, так что мое тело просто дернулось назад, и звук рвущегося материала встретил звук моего стона, когда я наклонился вперед и выплюнул один из моих дальних зубов.

Попасть в поле зрения Дискипулос дель Инфьерно было, одним словом, смертельно опасно.

Никто не занимался этим в их районе с тех пор, как Родриго сменил своего более мягкого брата три года назад и начал раздавать пинки под зад и смертные приговоры в зависимости от его настроения тем, кто даже попытается ему перечить.

Я? Я торговал на его улицах прямо у него под носом почти шесть месяцев. Достаточно плохо, что я крал его бизнес, но Родриго никогда бы не потерпел, чтобы его выставляли дураком.

Именно это я и сделал с ним.

В свою защиту скажу, что у меня был приказ. Если бы у меня, возможно, был выбор, я был почти уверен, что обошел бы два района и избавил себя от лишних хлопот.

Но это было не мое решение.

Мой босс, какое-то скользкое дерьмо по имени Рэнсом, имел давнюю вражду с Родриго. А я был никем, ничтожеством, дилером-наркоманом, который обменивал свое время в обмен на мою собственную дозу. Я был не нужен.

И я понял, когда Родриго бросил меня на землю, полез за чем-то в ботинок и вернулся с карманным ножом, на лезвии которого отразился свет уличного фонаря, когда он открыл его, что я именно так должен был встретить свой конец.

Меня просто послали как сообщение о том, что, хотя Родриго претендовал на территорию и удерживал Рэнсома, этот Рэнсом не был запуган демонстрацией силы. Он хотел сделать Родриго параноиком после того, как тот узнал обо мне, о том, чем я занимался и как долго. Он хотел, чтобы Родриго дважды вглядывался в каждое лицо, которое он видел на своих улицах каждый день. Если он сделает его параноиком, он сделает его слабым. Если бы он сделал его слабым, он мог бы убить его.

Войны наркодилеров.

Они никогда, блядь, не закончатся.

— Видишь это, парень? — спросил Родриго, на секунду подняв лезвие, прежде чем прижать его плоской стороной к моей щеке.

Я должен был обосраться.

Должен был.

Но это было не так.

Потому что я принял четыре таблетки Перкоцет прямо перед тем, как выйти на улицу. Я был в каком-то уютном оцепенении. Я был чертовски непобедим.

И я знал, что как только все мои наркотики будут проданы, я смогу вернуться к Рэнсому и получить еще одну дозу — достаточно, чтобы продержаться до следующего утра. Я бы добавил пару бутылок Джонни (прим.перев.:«Джо́нни Уокер» — марка шотландского виски), чтобы продержаться до следующего раунда раздачи на следующий день.

Так что мой мозг не думал о ноже и связанной с ним опасности; он думал о следующей дозе — о той, которой будет достаточно, чтобы заставить меня повалиться на кровать, уставившись в потолок, когда приподнятое чувство пронесется по моему организму, забрав все проклятые воспоминания.

Это все, чего я хотел.

Я просто хотел быть чертовски пустым.

Потому что, если кайф пройдет, даже на минуту, все, что останется, это страдания и воспоминания, с которыми я боролся годами. Похороненные временем, когда они вернутся, они будут чертовски ранящими.

Так что моя миссия в жизни состояла в том, чтобы никогда не позволить им вернуться.

Я не почувствовал этого, когда он разрезал мою рубашку, порезав при этом грудь. Я даже не почувствовал этого, когда он взял и вырезал букву Д.