Лазо

— Партия возлагает на нас большие задачи. Мы должны захватить железнодорожную ветку, взорвать подъемники, мосты, пускать под откос поезда, парализовать дорогу, чтобы белогвардейцы и интервенты не получили ни одного вагона сучанского угля. Понятно, товарищи командиры?

— Понятно, товарищ командующий.

— Враг сильнее нас и по численности и по вооружению. Но он не располагает самым верным оружием, которым мы с вами бесконечно богаты, — идеями Великой социалистической революции., А это оружие — самое сильное. Оно непобедимо. Желаю успеха, друзья!..

На землю спустилась ночь. В темносинем небе зажглись звезды. Из-за сопки поднялась луна, серебря вершины леса и гор. Тишина. Лазо, взглянув на часы, обратился к Аврелину:

— Что ж? Пора!

Связные направились в отряды. Через час они донесли Лазо., что отряды выступили и будут во-время в указанных местах.

— Командиры, по местам! — скомандовал Лазо цемухинцам и майхинцам. — Прошу вести части осторожно, не производить шума…

— Пройдем так, что листа не. шевельнем, товарищ командующий! — отозвался один из командиров.

Бойцы маршировали мимо Лазо. Он заботливо провожал взглядом каждого. Вот, поблескивая штыками, проскользнула последняя рота и скрылась в низине.

Отряд Лазо прибыл на позицию раньше остальных. Это обеспокоило командующего.

Но вскоре один за другим явились вестовые с донесениями, полученными по полевому телеграфу. Сообщалось, что отряды прибыли на места благополучно и начнут боевые действия точно в назначенное время.

Лазо повеселел, обошел части, поговорил с бойцами, давал им советы, как лучше вести себя на поле битвы.

Время тянулось медленно. Луна скрылась за сопку. Ночной мрак сгустился. Лазо подошел к Аврелину и скомандовал:

— Цепь, вперед!

Раздался выстрел, за ним второй, третий…

Началась стрельба по всей линии..

Запылали пожары. Застигнутые врасплох интервенты и белогвардейцы метались из стороны в сторону, беспорядочно отстреливаясь, натыкаясь на штыки, попадая под меткие пули партизан.

Кравченко и Сосинович ворвались с бойцами на станцию Кангауз и Моленный Мыс.

Лучшие стрелки из партизан — ольгинцы и тетюхинцы — снимали японцев у Сучанского рудника.

Цемухинский и владивостокский отряды прервали у села Романовка телеграфное сообщение, сожгли все деревянные мосты через реки и ключи, разгромили американскую воинскую часть.

Выполняя намеченный штабом план, партизаны всячески тормозили движение по железной дороге. Они взрывали мосты, устраивали крушения и столкновения поездов, спускали их под откосы.

…Несколько дней продолжались бои в Сучанской долине. Намеченный план операции партизаны выполняли блестяще.

Интервенты и белогвардейцы в панике, бросая оружие, патроны, склады продовольствия и обмундирования, бежали на Сучанский рудник и в другие пункты.

Решение Дальневосточного областного комитета партии лишить интервентов и белогвардейцев возможности пользоваться сучанским углем партизаны под руководством Лазо выполнили. На всех трех перевалах — Бархатной, Тахэ и Сихотэ-Алинь — были взорваны подъемники. Дорогостоящие части машин партизаны сняли и сохранили для советской власти.

Сучанская железнодорожная ветка была разрушена, и снабжение колчаковской армии на некоторое время прекратилось.

Генерал Хорват телеграфировал 17 сентября наместнику Колчака на Дальнем Востоке генералу Розанову о том, что после постановки охраны на подъемниках движение по Сучанской ветке Сучан — Кангауз может быть восстановлено лишь через две-три недели.

Из этой телеграммы, написанной спустя два с лишним месяца после сучанских событий, видно, какой сокрушительный удар нанесли партизаны колчаковцам и интервентам и сколько времени понадобилось врагам, чтобы привести в порядок разрушенную дорогу.

Операции партизан на Сучане имели большое значение. Они отвлекли значительные вооруженные силы белогвардейцев и интервентов, которые предназначались к отправке на Западный фронт против Красной Армии. Несмотря на то, что интервенты имели больше солдат, пулеметов, пушек, винтовок, неограниченное количество патронов, они потерпели поражение.

В победах на Сучане Лазо еще раз показал свои выдающиеся способности военачальника, свою находчивость, смелость, свою твердую волю.

«Мне много приходилось видеть смелых командиров, — вспоминает А. Фадеев, — я видел людей азартных, отчаянных, которые бросаются в бой первыми, полные страсти и боевого темперамента. Я видел просто хладнокровных, храбрых людей. Но по поведению даже этих людей всегда можно видеть, что они находятся в бою, что их спокойствие необычное, не такое, как дома, в нормальной обстановке. Это спокойствие мужественного человека, который привык к боям и знает, что он должен быть хладнокровен. Сергей Лазо в бою оставался, в сущности, таким же, как всегда: со своими приподнятыми бровями, с обычным внимательным и точно несколько удивленным выражением лица, безразличный к тому, что может лично с ним случиться. Он делал только то, что необходимо было для решения поставленной им боевой задачи».