Лазоревый мундиръ II: Смертоцвет

— Свободны господа, не задерживаю, — объявил император, но едва оба докладчика поклонились ему и направились к дверям, прибавил. — А насчет этого дела не ослабляйте своего внимания. Мы и на следующем докладе его обсудим, доложите мне новые соображения. И там в приемной сидит граф Уваров, попросите его ко мне. Но не тотчас, а пусть минуток пять подождет.

Проводив генералов, император прошел пару раз по приемной туда и обратно, а затем подошел к известному уже читателю шкафу, открыл его, извлек шкатулку и взглянул на лежащий на бархатной подушечке камень. На этот раз в свете камня не было заметно тревожной пульсации, как прежде. Свет его был ровным, но как будто стал слабее, тусклым и печальным, словно нечто внутри камня надломилось и теперь медленно умирало.

— Господи… — прошептал император. — Укрепи меня… Обрати на меня, недостойного, вновь взор очей твоих. Дай мне знак.

Но знака не было. Заслышав в передней осторожные шаги графа, император торопливо закрыл шкатулку и вернул ее на место.

Глава первая Вечер пятницы идет не по плану

А поручик Брагинский, не зная о том, на каком уровне недавно обсуждали его скромную персону, явился на службу в настроении приподнятом и игривом.

Корнета Вихрова, дежурившего в приемной, хлопнул по плечу и спросил о здоровье его матушки. Тот в ответ вытянулся в струнку и отрапортовал, что с матушкой все благополучно, а вот унтер-офицерская вдова Занозина приходила уже в третий раз и все с прошением относительно того, что ее жильцы практикуют черную магию. А именно — бормочут слова на непонятном языке, а недавно говорили о том, как резали какую-то лягушку.

— Так у нее студенты-медики живут, — ответил Герман, зевнув. — Мы же еще в прошлый раз выясняли. Студент Ерголин приехал на каникулы с двумя приятелями.

— Так точно, — отрапортовал Вихров. — Однако циркуляр номер сто двадцать четыре че эм требует проведения повторной проверки в случае повторного заявления о внешнем воздействии, даже если первичное не подтвердилось, а кроме того…

Герман вздохнул и жестом остановил корнета. Ему стало даже немножко жалко парня: закончив кадетский корпус, он привык там к жесткой дисциплине, и попади он к такому же дисциплинированному начальнику (вот хоть бы к ротмистру Трезорцеву), был бы за это вознагражден. Германа же он только раздражал своей пунктуальностью.

— А кроме того, распыление сил на проверку заведомо недостоверных сведений тоже запрещено циркулярно, — парировал Герман. — Не вспомню вот только сейчас сходу номер. Так что сидите, корнет, и работайте.

— Но у меня текущей работы нет, так что…

— А если появится? А если сейчас убийство, бунт, возмущение, а вы в отлучке, показания сумасшедшей старухи проверяете? Сидите на месте и будьте наготове, это приказ.

Корнет в ответ на это молча кивнул, как бы говоря: «Я возмущен тем, как мой начальник манкирует служебной дисциплиной, но возражать не смею, так как сам свято чту субординацию». Ну, и ладно.

Губернского секретаря Нагулькина, сидевшего за столом напротив корнета, Герман спросил уже о его собственном здоровье, так как секретарь, краснорожий и нескладный, явно был с сильного похмелья. Этот, наоборот, услышав о том, что показания вдовы перепроверять не надо, только удовлетворенно промычал. В его состоянии даже сидеть за столом было трудновато, не то что ехать куда-то и с кем-то разговаривать.

«Вот же свинья, нарезался еще в четверг», — подумал Герман, поморщившись. — «Не мог дождаться пятницы. Вот я, например, дождался, и сегодня непременно нарежусь. Всему свое время».

Таким образом, проинспектировав своих подчиненных — а это были все его подчиненные, если не считать Рождествина — поручик Брагинский удостоверился, что дела вверенного ему отделения обстоят не то, чтобы хорошо, но примерно как обычно. Удовлетворенный этим обстоятельством, он прошествовал по скрипучей лестнице н второй этаж, где располагался его кабинет.

В кабинете уже сидел поручик Рождествин, с невозмутимым видом начищал пуговицы на мундире. Завершив это занятие, он взглянул в висевшее напротив его стола зеркало и, кажется, остался доволен.

— Доброе утро, поручик! — проговорил Герман. — Сегодня дел никаких нет, я вижу.

— Откуда же им взяться в этой дыре? — проговорил Рождествин с видимым удовлетворением.

После этого приступили к обычным утренним занятиям. Эльф продолжил проводить в порядок униформу, и без того на взгляд Германа безукоризненную, Герман же рисовал в блокноте для записи показаний эпическое похабное полотно с участием нескольких красавиц из высшего света, которых ему доводилось видать. Сюжет полотна был навеян впечатлениями от вечера в поместье баронессы фон Аворакш, который он имел удовольствие посетить летом.

Затем отправили Вихрова в ближайший трактир за обедом, заказали между прочим и бутылочку красного вина, дрянного, конечно, ну уж какое есть в этой глуши. Употребили это все должным образом и принялись коротать время до законного часа окончания занятий.