Лазурный берег

— Чисто, Демьяныч! — подтвердил Дима, который явно симпатизировал уроженцу Пензы.— И берет всего полтаху, а эти долбаные арабы — в два раза дороже. И делают хуже. А этот вон как все к вашему приезду подготовил. Хоть сейчас в кругосветку!..

— Ладно, пусть ходит,— благодушно махнул рукой Троицкий и потянулся за виски.— А в кругосветку я бы с удовольствием...

— Демьяныч, не советую,— всерьез среагировал Серов. Своей избыточной осторожностью он все больше раздражал Троицкого.

— Что ж мне теперь, вечно в этой дыре сидеть?

— Времена такие,— уклончиво ответил Серов.

— Времена, блин...

— А французы тебя точно не того?.. Не сцапают? — спросил Николай.

— Зассат!..— ухмыльнулся Троицкий.— Сами же мой фильм выбрали — и арестовать?.. Их тогда киношники с дерьмом смешают.

— На премьеру-то нас возьмешь?

— Ну,— снова усмехнулся Троицкий,— если пообещаете, что не будете сопли фраком вытирать...

— Слушай, Демьяныч,— не унимался охранник,— а эта ветка пальмовая — она, типа, сама по себе?.. Или к ней бабосы положены?

— «Бабосы», как ты, Николай, их называешь,— назидательно произнес хозяин,— к «ветке», как ты ее называешь, не положены. Это... как бы тебе объяснить... типа, звания «вор в законе». Один раз получил — всю жизнь кайфуешь. Только ветку нам вряд ли дадут. То что мы в официальном конкурсе — это уже громадная удача. Тут, понимаешь, главное не победа, а участие. Типа, как на Олимпиаде...

Про Олимпиаду Николай слышал. Сам из боксеров вышел, из кандидатов в мастера. Шефа своего он не очень понимал. Вот и инвестировал бы в спорт. Прикупил бы дюжину юных боксеров, вложился бы — там чемпионы столько зашибают, что мама не горюй. Одного Тайсона вырастить — все расходы мигом окупятся. А то сколько спортсменов в бандюки подались — и все потому, что у спонсоров другие интересы.

Ну или прикупить хотя клуб футбольный, как это теперь модно. Скажем, «Шинник» (Николай был родом из-под Ярославля). Тоже дело понятное. Купил пару бразильцев, пару хохлов — и вперед! А тут кино какое-то. Церемонии. На собственную премьеру без фрака — ни-ни. Да еще и арестовать могут...

Размышления Николая прервала тягучая песня на знакомый мотив. Пел человек столь густым насыщенным басом, что слов было не разобрать. Понадобилось некоторое время, чтобы расслышался русский язык: 

На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ножки...

— Маруся еще какая-то!..- поморщился Троицкий.

Бригада высыпала на палубу. Мимо яхты плыл, неторопливо двигая веслами, жутко бородатый мужик в синем зачуханном комбинезоне. По сторонам не смотрел. Тянул себе:

На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые ручки...

— Это еще что за чудовище? - оторопел Троицкой.— Что-то рожа больно знакомая...

— А это, босс, тот самый... — защелкал пальцами Дима.— Как его... Овцов. Известный путешественник.

— Не Овцов, а Пастухов! — поправил Серов.— Тимофей Пастухов. Который гонял на полюс с собаками.

— А теперь, значит, в Каннах отогревается? -хмыкнул Троицкий.

— Собирается Атлантику на веслах переплыть,— пояснил Серов.—  По пути древних французов. Или римлян. Хрен их разберешь... Все одно —  нерусь!..

На самом деле однофамилец шефа Лубянки прекрасно отличал французов от римлян. Он вообще был человеком подкованным. Шутить как можно тупее осталось его привычкой с девяностых, когда кандидату технических наук и бывшему доценту пришлось вписываться в разношерстный мир «нового русского бизнеса». С тех пор утекло много воды и крови, но от «простых» шуток Серов так и не отучился.

— Во мужику делать не хрен... — цокнул языком Дима.

— Зато никаких семейных проблем! — хохотнул Николай.— Греби себе и греби... Хоть всю жизнь.

— Пока акулы не слопают... — захохотал Дима.

—  Все придурки сюда слетелись,— резюмировал Троицкий.— Сезон... Ладно, хватит ржать. Пошли внутрь

На речке, на речке, на том бережочке
Мыла Марусенька белые груди,

— Донеслось в этот миг с удаляющейся лодки Пастухова.

— Ага,— с интересом обернулся Троицкий.— А дальше что она там намывала?..

Но дальше уже не было слышно.

Детектив Анри Перес укололся кактусом. Вернее о кактус. Кактус был большой, а балкон маленький и если детектив выходил на балкон, чтобы подышать свежим воздухом, проклятое колючее растение непременно оказывалось в опасной близости от лица и рук Но убрать кактус с балкона никак нельзя. Это была полицейская конспиративная квартира, и каждый элемент обстановки имел здесь свое особое значение.

Впрочем, в комнате для кактуса места тоже было немного - квартира вообще не блистала размерами. Денег местному департаменту полиции выделяли не слишком щедро.

В маленькой комнате был особо ощутим запах, исходивший от сидящего на тахте Мошкарина.

— Вы бы помылись... — тоскливо предложил Перес по-русски с сильным акцентом.

— А конспирация?..— возразил Мошкарин.

В дверь коротко позвонили.

— Комиссар приехал.

— Мне уйти? — спросил Мошкарин.