Льдинка

– Все может быть, – авторитетно заявил Костя. Он уже вел себя в свойственной ему в последнее время манере. – Нервишки не выдержали, и писец кролику.

– Его нервишки, Костя, уж покрепче твоих будут, – обронил Дильс. – Может, давление? Тух-Тух!

Норвежец с усилием повернул голову на голос.

– Так… стало тяжело дышать… – слабым голосом проговорил он. – Не знаю… как получилось.

– Идти можешь? – Дильс схватил его за шиворот куртки и грубо затряс. – Поднимайся!

Качаясь, как тростинка на ветру, Тух-Тух встал на ноги.

– Да, все нормально, – сказал он более твердым голосом. – Ага, все нормально…

– Может, завалить эту дыру камнем? – предложила Яна, но Дильс был против.

– Хватит, и так столько провозились, – отрезал он. – Шевелитесь, быстрее!

Дильс рассказал Злате о кладе, но та никак не отреагировала на эту новость. Это немного разозлило Дильса, а тут еще Костя под руку попался, неестественно долго ковыряясь возле рюкзаков и шурша пакетами. Дильс направился к нему.

– Не обижайся, Константин, но я тебя предупреждал. Так что давай сюда.

– В смысле? – отступил на шаг назад Костя. Лицо его стало красным от злости, глаза превратились в щелки.

– Ты сам знаешь, сынок.

Наступило молчание. На лице Кости с неимоверной скоростью отразился весь спектр человеческих эмоций – растерянность, страх, понимание, закипающее раздражение и, наконец, тихая, слепая ярость.

– Ты мне не папаша, Дильс. И нравоучения читай Артуру или еще кому, а ко мне не лезь, слышишь?!

Никто не сомневался, что в следующий момент вконец оборзевший Костя полетит на землю от удара разъяренного Дильса. Но Дильс лишь хохотнул и весело сказал:

– Слушай меня, дурилка. До тебя что, не доходит, что, пока мы не выберемся отсюда, у тебя не будет возможности пользоваться этими камушками? Что ты будешь с ними делать? Жрать?

Костя силился что-то сказать, но изо рта у него вырывались какие-то нечленораздельные мычащие звуки, будто он запихнул в рот штук пятнадцать жевательных резинок и теперь безуспешно пытался надуть из них пузырь.

– Почему… почему ты других не проверяешь? – Лицо Кости из красного стало лиловым, почти фиолетовым. – Ты…Ты всегда относился ко мне предвзято, усатый пердун!

– Ты ошибаешься, – еле сдерживаясь, ответил Дильс. – Ты сам своим поведением доказал, что доверять тебе уже нельзя. А теперь не отнимай у меня времени и давай сюда.

Матерясь, как старый сапожник, Костя швырнул под ноги отца пакет, в котором перекатывалось несколько камней и монет.

– Я отнесу это обратно, – сказал Дильс. – Ты и так слишком испорчен, чтобы каждый день любоваться этим золотом. Когда мы будем уверены, что покинем остров, мы вернемся к этому разговору.

– Пошел ты… – отрывисто бросил Костя и, нарочно толкнув плечом Антона, ушел в палатку.

– С каждым днем он становится все более неуправляемым, – сказала Злата. – Ты это заметил, Дильс?

– Я хочу выпить, – пропустив мимо ушей реплику супруги, сказал он. – Думаю, мы заслужили это.

Лицо Златы было будто высечено из гранита, но в глазах безмятежность, словно она вышла пройтись по парку, чтобы нагулять аппетит:

– Лучше спроси, сколько у нас чего осталось.

– Ну?

– Вместе с тем, что вы взяли с чилийской станции, еды хватит дней на шесть. Возможно, на семь, – сказала она. – И это при строгой экономии.

– Прекрасно, – Артур шумно прочистил горло. – Мы самые богатые люди на планете, но жрать нам нечего. Какие предложения, товарищи? Кушать друг друга, по жеребьевке?

– Это еще не все, – снова заговорила Злата. – На исходе бензин для отопления. Если мы не будем экономить, то скоро окажемся без тепла. И вы знаете, чем это грозит. Здесь не такая уж и высокая температура, как вы говорили.

– На сколько мы можем рассчитывать? – дрогнувшим голосом спросил Дильс.

– Ты стареешь, Дильс! – раздался из палатки полный злорадства голос Кости. – Раньше ты никогда не спрашивал, сколько у нас жрачки или топлива, все досконально знал сам!

– Не знаю. Может, дня на четыре, – сухим тоном ответила Злата. – Опять же, это при разумном расходовании.

Тима пить отказался. Антон лишь пригубил немного из мятой кружки, закашлялся и сказал, что больше пить не будет. Зато Дильс и Тух-Тух отрывались по полной. Тух-Тух что-то рассказывал про Антарктиду. Аммонит сидел в стороне, угрюмо поглядывая в сторону выхода. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть солнце.

– … это примерно в пятистах километрах от Южного полюса. Озеро Восток, ты когда-нибудь слышал о нем? – спрашивал норвежец.

– Разумеется, – ответил Дильс немного уязвленно, мол, ты меня совсем за невежду держишь? – По размерам оно не уступает Онежскому озеру. Как раз над ним расположена русская станция «Восток». Это, между прочим, самое тяжелое место для жизни человека на Земле – холод достигает минус 89 градусов, темнота полярной ночи почти пять месяцев в году…

– Ага, твоя правда. Так вот, толщина льда над озером – от 3,5 до 4,5 километра, представляешь? Многие ученые считают его так называемой «капсулой времени», ведь возможная жизнь в нем должна была сохраниться в изоляции с тех пор, когда поверхность континента начала покрываться льдом.