Льдинка

Дверь в ванную открывается. Маркус не может надолго меня оставить. Я вижу, что он полностью одет для рейда. Я не хочу, чтобы он уходил. Я переживаю за него. Он улыбается мне, глубоко вдыхая. Ну еще бы. Моя грудь выглядывает из-под пены, соски затвердели на прохладном воздухе. Маркус встает ко мне спиной, умывает лицо. Под футболкой играют мышцы. Я облизываюсь, будто вижу вкусное блюдо. Шумно выдыхаю, переведя взгляд на его ягодицы, обтянутые черными штанами.

— Иди ко мне, — мурлычу я. «Не хочу, чтобы ты уходил!»

— У нас рейд, малыш, — мягко произносит он, вытирая лицо полотенцем. Я сверкаю глазками, давая ему понять, что я его желаю. Он улыбается: — я не могу с тобой быть рядом и не поддаться искушению.

«Вот как! А мы то и не заметили».

— Хьюстон! Хьюстон! У нас проблемы, — мурлычу я, сладко улыбаясь.

Маркус подходит ко мне, склоняется и нежно целует. Его ладонь опускается на мою грудь. Большим пальцем он скользит по соску, вызывая дрожь. Внизу живота у меня от предвкушения сводит мышцы. Я тянусь к нему, но напрасно. Маркус целует меня в щечку, а потом шепчет на ушко:

— Будьте в нашей постели, когда я вернусь, иначе у вас будут проблемы, Хьюстон.

Он проводит пальцем по моим губам. Я прикусываю его и слизываю кровь, улыбаясь как дурочка. Маркус целует меня в лоб и выходит из ванной. Я хихикаю и окунаюсь с головой в ванну, расплескивая воду и ощущая тепло от беспричинного счастья.

ГЛАВА 27

Всему есть конец. Я полночи провожу в мастерской, но вернувшееся чувство волнения не дает мне расслабиться. Картинки жарких ночей с Маркусом одна за другой предстают перед глазами. Тело возбуждено. Я не могу понять, что со мной происходит. В итоге я принимаю прохладный душ, на время унимая навязчиво тянущее ощущение внизу живота.

Я хожу по нашей спальне из угла в угол. Сидеть или лежать не могу. Хочется постоянного движения. Мне чудится запах Маркуса. Насыщенный, густой, обволакивающий меня. Мое тело будто вибрирует. Я не могу понять, что происходит. Мне все отчетливее кажется, что король прикасается ко мне. То жарко, то холодно. Я натягиваю на себя футболку Маркуса. «Что он со мной делает?»

Очередной круг по комнате. Внутри полыхает пожар. Я сглатываю и понимаю, что во рту пересохло. Я желаю его крови. Снова резко тянет внизу живота. Наверное, скоро месячные. Вот и объяснение. Отлично.

И в этот момент меня пронзает боль. Колени подкашиваются. Я оседаю на пол, обхватывая себя руками. Этот спазм быстро проходит, но за ним следует другой. Я сжимаю зубы, смутно осознавая, что происходит. Я не то рычу, не то кричу. Спазм, вдох, выдох и новая мука. Волосы на лбу неприятно слиплись от пота. Я не могу даже позвать на помощь. Тело скручивает от боли. Я царапаю пол от каждой внутренней вспышки. Сколько это длится, непонятно. Кажется, проходит целая ночь.

— Марианна, — слышится надо мной. Горячие руки подхватывают меня и укладывают на кровать именно в тот момент, когда тело снова пронзает боль. Я вскрикиваю. — Сейчас, малыш, подожди.

Кровь стучит в висках. Я стараюсь дышать. Чьи-то шаги. Я мечусь по кровати, никак не находя успокоения.

— Марианна, я вколю тебе снотворное и обезболивающее. В ближайшие сутки эта боль полностью не пройдет, — слышу я голос Рокси.

Игла входит мне в вену, и я дергаюсь. Очередной спазм следует уже в следующее мгновение, но на этот раз не такой сильный. Он быстро спадает. Я глубоко вдыхаю и утыкаюсь в подушку. Запах Маркуса лучше всего исцеляет меня. Тело понемногу расслабляется.

— Ей станет лучше, — говорит Роксана, но она ошибается, потому что не проходит и пяти минут, как новая боль просто разрывает меня на части. Новая порция лекарств.

— Сделай что-нибудь, — доносится до меня приглушенный голос Маркуса.

— Лекарства на нее не действуют, Маркус. Она чувствует тебя. Если ты не собираешься облегчить ее боль, то через двадцать четыре часа Марианна навряд ли будет дышать. Даже ее организм не выдержит такого количества обезболивающего.

— Не может такого быть!

— Может. Она сотню лет не знала мужчину, — голос Роксаны понижается да шепота. — Маркус, ты же хочешь этого…

Я всхлипываю и рычу от боли. Это невыносимо. Дверь захлопывается, и щелкает замок. «Что он собирается со мной делать?»

— Малыш, — шепчет Маркус, целуя мои дрожащие губы, — я люблю тебя.

— Больно, — как маленький ребенок жалуюсь я ему.

— Иди ко мне, — с этими словами Маркус обхватывает меня. Губы впиваются в мои, вызывая дрожь. Очередной приступ боли заставляет меня кричать. Маркус стягивает с меня одежду, как я думаю, чтобы мне стало прохладнее. А память не вовремя выдает картинки столетней давности — они рвали одежду остервенело, желая добраться до моего тела.

— Нет! — вскрикиваю я хрипло.

Я закрываю уши ладонями, в попытке прогнать мерзкий хохот насильников. Я сопротивляюсь, теряя грань между реальностью и прошлым. Теперь я плачу уже от омерзения, которое испытываю к происходящему. Только боль вырывает меня из иллюзорного переулка.